Рождённый летать

Виртуозно матерясь, они грозно двинулись на меня. Я растерялся и отступил было назад. Тогда один из них размахнулся и тяжело ударил меня кулаком в лицо. "Я тебя, урод, научу летать! Ты у меня вдоволь напорхаешься!.." - промычал он, обдав меня волной перегара. Не ожидая такого поворота дела, я отлетел в другой конец камеры и во весь рост растянулся на полу. А они, потоптавшись ещё с минуту, как ни в чём не бывало убрались восвояси, предусмотрительно захлопнув за собой дверь.

Метод "лечения", который ко мне применили, был настолько кардинальным и действенным, что от приступа не осталось и следа. Но теперь новый приступ душил меня - приступ ярости, вылившийся в гневный внутренний монолог.

Вы, тупые, узколобые, безмозглые слепцы! да что вы знаете обо мне! Что вы знаете о самих себе! Вы, мелочные приспособленцы, копошащиеся во прахе собственных испражнений и считающие за счастье туго набить своё брюхо и кошельки! Вы, не ведающие настоящего счастья - счастья полёта, счастья истинной свободы! Вы, духовные кастраты и бесплодные самодовольные тугодумы, в штыки принимающие всё новое, непознанное! Вы, "охотники за ведьмами", миллионы раз распявшие Христа, продолжающие его распинать и поныне! Вы, бичующие всё, что грозит вашему сытому животному прозябанию! Вам ли, погрязшим в серой рутине бытующих догм, постичь красоту моей мечты?! Преодолеть косность вашего разума? собственную бескрылость? агрессивную слепоту? душевное убожество? беспробудный сон духа? Нет, тысячу раз нет! Никогда, никогда не оторвётесь вы от земли, не преодолеете её цепкого притяжения - чтобы воспарить душой, телом, всем своим существом к солнцу, небу, звёздам, свету, свободе. Никогда - слышите! - никогда вы не поймёте, что человек рождён не пресмыкаться, а - летать!..

Довольно. Час пробил. Этой ночью я ухожу. На большее у меня сил не хватит. Без малого три года провёл я в этих стенах, под замком, всеми покинутый и забытый - разве не заслужил я права на свободу?

Спустя несколько часов ночь опустилась на землю - я понял это по тому, как померк свет уходящего дня в единственном окошке моей камеры. Выждав ещё с полчаса, я решил действовать. Достал из-под матраца припрятанную ручку, осторожно отворил дверь, выглянул наружу. Никого. Ни единой живой души. И тогда я сделал первый шаг навстречу своей судьбе.

Я медленно двигался вдоль мрачного, едва освещённого коридора. Откуда-то издалека доносились звуки разухабистой музыки, слышался гнусавый гогот перепившегося персонала, то и дело перемежаемый здравицами в честь высокого юбиляра. Сама судьба благоволила мне: сегодня моим сторожам явно не до меня. Что ж, тем больше у меня шансов на успех.

Удача сопутствовала мне сегодня во всём. Я беспрепятственно миновал несколько поворотов, спустился по лестнице на первый этаж и, никем не замеченный, покинул здание. На моё счастье, входная дверь оказалась незапертой.

Старая пожарная каланча стояла как раз на границе между территориями пожарной части и психиатрической клиники. От земли до самого верха её обвивала металлическая лента винтовой лестницы, достаточно хорошо сохранившейся со стародавних времён, чтобы выдержать вес человеческого тела. Каланчу венчала ровная круглая площадка, обрамлённая невысоким парапетом.

Не стану передавать всех перипетий моего восхождения на этот каменный реликт - достаточно будет сказать, что я преодолел-таки препоны, встретившиеся на моём пути, и благополучно достиг цели.

Удивительное умиротворение снизошло на меня. Я был совершенно спокоен. Нервное напряжение спало, всё, что могло помешать моим планам, осталось позади. Теперь, даже если меня и обнаружат, вернуть назад, в камеру, всё равно не смогут. Отныне я сам был хозяином своей судьбы. Хозяином и творцом. Будущее в моих руках, и никто не в силах изменить его. Никто, кроме меня самого.

Подобно древним язычникам-солнцепоклонникам, я ждал восхода солнца. Майские ночи коротки, предрассветные часы мимолётны. Скоро, очень скоро начнут гаснуть звёзды на востоке, небо окрасится в нежные тона утренней зари, защебечут птицы, проснётся земля...

Я стоял на самом краю каменной площадки и с упоением взирал на восток туда, где должно взойти солнце, а далеко внизу, у подножия каланчи, смутно маячил пятачок больничного двора, в беспорядке теснились кургузые строения психиатрической клиники, моей бывшей тюрьмы. Ощущение безграничной свободы распирало мою грудь, дышалось легко и привольно. Чтобы до конца покончить с прошлым, я сбросил с себя больничную пижаму и швырнул её вниз. Прохладный предрассветный ветерок мягко прошёлся по моему нагому телу - о, как давно оно не знало его живительного прикосновения! И как давно не внимал я с восторгом бездонному звёздному небу!..

Заалел восток. Где-то в лесу проснулась одинокая пичужка и взяла на пробу несколько нот своей утренней песни...

Мерно отсчитывал минуты маятник вселенских часов. И вот...

Ослепительно-янтарный солнечный диск величественно всплывает над землёй. Первый утренний луч скользит по моему лицу и падает вниз, к подножию каланчи. Вспыхивает далёкий горизонт, море света заливает сонный город, лес, пойму реки. Новый день вступает в свои права.

Пора. Мой час пробил.

Я легко запрыгиваю на парапет, широко раскидываю руки, словно в попытке обнять весь мир, - и делаю шаг навстречу солнцу...

* * *

Утром сестра-хозяйка, производя обычный для этого часа обход больницы и прилегающей к ней территории, нашла во дворе брошенный кем-то стандартный больничный костюм. Чуть позже дежурившая в тот день бригада санитаров обнаружила, что одиночная палата номер 217, где содержался находившийся на излечении больной с ярко выраженным параноидальным расстройством психики, пуста. Поиски пропавшего результатов не дали.

Пациент из палаты 217 бесследно исчез...