Что-то хорошее ожидает Россию

- Думаю, что со временем примирение возможно, но - в достаточно далеком будущем, когда вообще воевавшие поколения станут стариками или - когда придут новые поколения. Но это может произойти не в ближайшем будущем, потому что, во-первых, есть восточная ментальность - не прощать убийцам родственников, а во-вторых, сами русские много пережили: матери никогда не забудут о потерянных сыновьях и искалеченные люди останутся навсегда со своей травмой. Чечня - это, конечно, величайшая драма. Часто сравнивают исход войн в Афганистане и Чечне с тем поражением, которое потерпели американцы во Вьетнаме. Но нельзя забывать, что Америка воевала за тысячи километров от своих границ, а мы с Афганистаном имеем общую границу, а Чечня - веками в составе России.

- Была ли возможность решить конфликт с Чечней политическими средствами?

- Надо было во что бы то ни стало, при всех дудаевских требованиях, найти общий язык. И это было возможно. Я уверен, что какое-то расширение прав в пределах нашего государства можно было бы дать Чечне - так, например, как дали их Татарстану.

- Но наши правители тогда не захотели даже разговаривать.

- А договориться было возможно.

- В ваших стихах есть строки: "Я призван русским языком для встречи с Божьим духом". Они говорят что-либо о вашей религиозности?

- Это все-таки метафора, но в действительности, обо всем самом главном и самом важном я могу сказать только по-русски. Отношение к Богу у меня такое: в лучшие минуты своей жизни я чувствую, что Божья сила существует, она помогает, возвышает, я даже ощущаю, что мне проще и легче дается все, чем я занимаюсь. Но бывают и минуты уныния, когда я перестаю верить в Бога. Но в состоянии веры я плодотворнее.

Честный атеист может сказать себе: человеку, чтобы возвыситься, достаточно опереться на собственные силы, - и это можно сравнить с прыжком с места. А верующий человек, чтобы нравственно возвыситься, должен "сделать разгон" в сторону Бога. Прыжок с разгона всегда выше, но одновременно, благодаря разгону, можно споткнуться и упасть, что и бывает иногда с верующими людьми. Так что для меня этот вопрос - трудный, непростой.

- Современная молодежь нигде не получает достаточных знаний о религии ни дома, ни в школе. Как вы считаете, надо ли, после 70-летних гонений на церковь, ввести снова преподавание основ религии в школах, в вузах?

- Религиозное воспитание, независимо от того, придет ли человек к атеистическому или религиозному объяснению мира, - необходимо обществу. Для честного атеиста все евангельские истины могут быть абсолютными, потому что они абсолютны по своему практическому выражению; и даже если этот человек не верит в Бога, он не может не видеть, что заповеди Христа - честные, объективные и необходимы человеку. А в более широком смысле - мы все нуждаемся в высшей нравственной инстанции, которая не зависит ни от государства, ни от общества, ни от друзей, ни от врагов - ни от кого. И такой высшей нравственной инстанцией для нас может быть только Бог.

Когда человек подражает в своей жизни другому человеку, учась жить, то он вольно или невольно пытается превзойти этого человека. Но для верующего высшее достижение - быть учеником Бога. Ему никогда в голову не придет равняться с Богом, или, тем более, превзойти его. Это имеет огромное психологическое значение: человек чувствует себя как вечный ученик в области нравственной жизни или - постигшим все нравственные истины и имеющим право сверху вниз смотреть на другого человека. И более чистого и абсолютно бескорыстного идеала, чем соотнести свои действия в жизни с Богом, - не может быть.

В широком, фундаментальном, практическом смысле для человека выгодней быть учеником Бога, чем учеником какого-то другого человека, когда невольно может прийти в голову мысль: "А может, я буду равен ему или даже - выше его". Учиться у Бога - значит стремиться к высочайшему, недостижимому идеалу, который не вызывает ни ревности, ни зависти - ничего, кроме восхищения высотой идеала и его абсолютным бескорыстием. Это очень важно.

- Мне вспоминаются ваши строки: "Верен наш святой союз с тобою, Тютчев или Пушкин". В год двухсотлетнего юбилея Пушкина хочется спросить: а что для всех нас Пушкин сегодня, в наши дни?

- Пушкин многое предвидел в будущем России. Он предвидел и знаменитую "слезу ребенка" Достоевского, когда Достоевский задает вопрос - можно ли пролить слезу ребенка, ради того, чтобы осчастливить все человечество, - и отвечает: это невозможно. А ведь в гениальном "Медном всаднике", поэме бездонной глубины, Пушкин дает именно этот ответ, здесь рассматривается цена прогресса. Несчастный Евгений умер, как бы заплатив своим счастьем за великие преобразования Петра. Петр - любимый герой Пушкина, а поэт как будто спрашивает у него: "Ты можешь переступить через труп Евгения?" И сам отвечает: "Я - не могу". Таков конечный смысл пушкинской поэмы, развитый впоследствии великим Достоевским.

Пушкин был, во-первых, "государственником" (я думаю, он по-своему понимал смысл этого слова, близко к моему определению государства как дерева). И в этом смысле Пушкин считал важным соучаствовать и подсказывать государству, всегда туповатому, и правителям какие-то необходимые мысли.

А во-вторых (и тут нет никакого противоречия) - Пушкин был человеком глубоко частным, очень ценившим свое частное существование и отсюда - его обостренное чувство чести и невероятно ревнивое, бешеное отношение ко всему, что вторгается в его частную жизнь. Вспомните - он был взбешен, когда узнал, что его письма к жене читаются тайными службами. В конечном итоге его знаменитое "на свете счастья нет, а есть покой и воля" - это полный уход поэта в частную жизнь как возможность гармонического существования. Пушкин умудряет молодость и молодит старость.

- А для вас есть какие-нибудь загадки в творчестве Пушкина?

- Сам взлет его поэзии был загадочен: этот взлет был недостаточно подготовлен предшествующей русской культурой. Конечно, и до Пушкина были очень талантливые и даже гениальные поэты - Державин, например. Но Пушкин занял сразу самую высшую точку поэзии России и остался ее вершиной. Самая главная загадка Пушкина в том, что в тяжелой российской истории он создал образ духовной легкости существования, в тупом бюрократическом государстве образцы мудрости. Ведь Пушкин - необычайно умен, в то время как все вокруг тонет в глупости. Пушкин осуществил то, о чем позже скажет Мандельштам: "Если поэзия не лечит, значит, это не поэзия". Пушкин безусловно гармонизирует нашу жизнь и лечит человека: есть какое-то неповторимое "журчание" пушкинского стиха. Это ощущение можно сравнить с тем, когда мы приходим в дом и к нам в объятия бросается наш ребенок - такова степень пушкинской искренности и любви к людям. Невероятен сам пушкинский дар лиризма и человечности.