Наша улица (сборник)

По истечении некоторого времени, когда, кроме матери, двойню все уже почти забыли, в доме снова начался разговор о лошади. Рикле и Файтлу казалось, что теперь этого легче будет достичь: Зелда уже работает; две младшие девочки тоже подросли и могут пойти в няньки. Трудновато им будет, конечно, - девчонки еще, но ничего не поделаешь.

Лошадь необходима, им же потом будет лучше. Мендл зарабатывал десять пятиалтынных в неделю у сапожника, Лейбл находился в учении у столяра тоже одним ртом меньше. Все же легче, чем раньше.

Снова начали копить деньги на покупку лошади, но удачи не было: Файтл всю зиму похварывал. Кашель донимал его, и он часто оставался дома.

За полтора года всей семьей еле скопили пятнадцать рублей.

Единственное, что не давало Файтлу окончательно свалиться, была надежда, что когда-нибудь ему все-таки удастся раздобыть лошадь и его плечи отдохнут от коромысла.

Но чем дальше, тем ему становилось яснее, что, покуда солнце взойдет, роса очи выест. Кто знает, сколько ему еще придется ждать, пока он соберет деньги на лошадь при нынешней дороговизне.

Осталось одно-единственное средство: занять немного денег у Зелды.

5

Однажды, в субботу вечером, когда Зелда пришла навестить отца с матерью, Файтл долго вертелся по комнате, будто искал чего-то, потом вдруг остановился, опершись обеими руками о стол, и на лице его появилась жалкая улыбка. Не глядя на Зелду, он вкрадчивым голосом спросил:

- У тебя уже небось большой капитал, а, дочка?

- Пусть бог пошлет нам всем столько, сколько мне недостает, - ответила Зелда. - Ты же знаешь, сколько у меня есть: все у тебя храню.

- Шестьдесят пять целковых? И это все твое состояние?

Наверное, где-нибудь кубышка есть, признайся...

Зелда с удивлением посмотрела на отца: почему он сегодня так странно разговаривает с ней? Ведь каждая ее копейка у него на счету.

- Я, кажется, никогда от тебя не скрывала, - с некоторой досадой сказала Зелда.

- Я не потому, Зелда... Я думал, э... может быть, у тебя есть немного свободных денег, ты бы мне, может быть, одолжила, э... на лошадь...

И, как бы боясь, что Зелда его не поймет, он торопливо добавил:

- Знаешь, Зелдинька, не подарить, упаси бог, а только одолжить. Воспользоваться твоей трудовой копейкой - сохрани меня господь...

Зелда стояла растерянная: слова отца застали ее врасплох. Она не может без этих денег, она уже не маленькая... Нарочно хранила их у отца, не отдавала под проценты, думала, у него вернее, а он вот просит "одолжить"...

- Если бы у меня были свободные деньги, отец, разве я бы тебе их не дала? - сказала Зелда, чувствуя, что ее сбережения в опасности.

- А из этих ты бы мне не одолжила? Немного. Всего двадцать пять целковых... Семнадцать у меня есть. За сорок рублей я бы, пожалуй, купил какую-нибудь лошаденку...

- Но как я могу, папа: ты же знаешь, что Цаля больше двух сезонов не будет ждать. Он хочет жениться и обзавестись собственной упряжкой. "Надоело, говорит, работать на других". Так мне ведь нужна хотя бы сотня, не считая подвенечного платья. Как же я могу тебе дать?

- Ах, дочка, за два сезона я тебе, с божьей помощью, целую сотню отдам за твои двадцать пять рублей, да еще свадьбу справлю не хуже людей. Только бы купить лошадь...

Шутишь, что ли...

- Я боюсь, отец! Кто знает, что может случиться. Ципа так и льнет к нему, эта толстуха... Он не хочет ждать...

- Так что же, мне, значит, ложиться и помирать?

Дети собственного отца не жалеют...

- Но что ты хочешь от меня? Чем я могу помочь? - воскликнула Зелда с горечью.

- Ведь отец свалится под ярмом, - вмешалась Рикля, - еле на ногах держится. Сколько ему еще таскаться с коромыслом?

- И куда мама денется с детьми, если я свалюсь? - вставил Файтл.

- Камень, а не девка, - проворчал Мендл.

- Смотрите-ка на этого благодетеля за чужой счет! - набросилась на него Зелда, радуясь случаю излить на кого-нибудь свою горечь.

- А я тоже не стою в стороне, - ответил Мендл. - Всю зиму приносил отцу по рублю в месяц. Доктор мне рыСий жир велел пить и молоко, а я все отдавал матери. "Благодетель за чужой счет"...

- Но чего вы хотите от меня, - заплакала Зелда, - чтобы я с себя рубашку сняла? Нате, берите, сдерите с меня кожу. Мне ничего не нужно, была бы только лошадь. Пусть бы меня уж земля проглотила, боже праведный!

- Ну, тише, не плачь! - сказал Файтл. - Не хочешь - не надо. Но я думал: родное дитя...

- Бери, бери всё! Мне деньги не нужны. Мне и жених не нужен. Бери двадцать пять, пятьдесят, все до последней копейки берите...

- Ну, вот я и возьму у тебя двадцать - тридцать рублей... Если бы не ярмарка завтра, я бы у тебя и не просил. Завтра можно задаром купить... Сотню верну; с божьей помощью, и подвенечное платье будет, и подарки...

Но Зелда его уже не слушала: набросив на голову платок, она с плачем выбежала из дому...

6

На следующий день вся семья чуть свет была уже на ногах.

Мендл и Лейбл даже на работу не пошли. Не успела установиться ярмарка, как они с отцом уже были там.

Файтл, как только начал копить деньги на лошадь, являлся на каждую ярмарку и вертелся там среди выведенных на продажу лошадей; у одной приподнимал хвост, у другой - ногу, заглядывал в зубы, рассматривал копыта, тыкал кулаком в бок... Он уже знал, что если лошадь то и дело переставляет ноги, подгибая одну из них, значит, она слаба на ноги. В таких случаях он, отходя, бросал: "Не для меня товар". Он вертелся среди цыган, заводил разговоры с конюхами, вел себя как солидный покупатель, который ищет настоящий товар.

Барышники знали, что Файтл не ахти какой покупатель, но что у него хватит денег на простую рабочую лошадку - никто не сомневался; человек столько лет собирается купить лошадь...

В это воскресенье, только пришел он на ярмарку, барышник Копл хлопнул его по спине:

- У меня для тебя коняга, Файтл, игрушка! Губернатору впору на нем ездить, право слово!

И недолго думая вывел вперед худую клячу, начал бить ее кнутовищем, немилосердно тянуть за узду, надсадно кричать "но, но", приговаривая:

- Видишь ход? Огонь! Ноги... На спину посмотри, на шею!..

Кляча вертелась во все стороны, дрыгала ногами, как бы ища места, куда укрыться от ударов Копла.

Файтл постоял, посмотрел, как настоящий ценитель, а потом, сохраняя хладнокровие, сказал:

- Прокатись на ней, Копл!..

Копл вскочил на лошадь и несколько раз проехал взад и вперед мимо Файтла, не спускавшего глаз с ног клячи.

Вслед за Коплом прокатился на ней и Мендл.

Файтл проверил у клячи глаза, зубы, копыта и остался доволен.

Особой красотой кляча, правда, не отличалась. Сомнительно, чтобы на ней захотел ездить губернатор. Но Файтл, годами мечтавший о собственной лошади, видел в этой кляче, которая прошла все ступени горемычной лошадиной жизни, исполнение всех своих желаний.

- Что просят за эту падаль? - спросил Файтл равнодушным тоном, будто товар ему не нравился.

- Хочешь купить? - ответил Копл.

- Если цена подходящая.

- Честное слово?

- Честное слово... А ты что думаешь? Э-э...

- Дай руку.

Файтл протянул правую руку, Копл звонко ударил по ней и с жаром сказал:

- Она пойдет к тебе за сорок четыре целковых. С уздой, со всеми причиндалами... По дешевке покупаешь - твое счастье; да поможет тебе бог.

Долго торговались, били по рукам, пока сговорились на тридцати девяти рублях с магарычом Файтла.

7

Все время, что Файтл торговался с Коплом, он изо всех сил стирался казаться равнодушным; но стоило ему взяться за уздечку, чтобы вести домой лошадь, свою собственную лошадь, как радость прорвалась наружу - даже руки задрожали.

Годами Файтл мечтал о лошади - и наконец, вот она, родная...

Мендлу и Лейблу очень хотелось повести клячу за узду, но стец и прикоснуться к ней не дал: