В час по Гринвичу

"Опять политика, опять болтовня, - зло подумал Яремко, - а мне нужно просто свести счеты с этим мордастым пограничником... Я мести желаю".

- Вы о чем-то задумались, ротмистр? - Это повысил голос полковник. - А вам в путь нужно готовиться, в Шанхай.

Яремко вскочил с места.

- Садитесь, голубчик, мы ценим ваше рвение. В Шанхае вы поступите в распоряжение уважаемого господина Голубовского, - Хлыстов кивнул в сторону сидящего в дальнем углу и совсем скрытого дымом человека. Тот чуть приподнялся и вновь опустился в глубокое кресло.

- У господина Голубовского надежное место, солидные документы и превосходный опыт в разных деликатных делах. Так что слушайтесь, ротмистр, его и ни-ни...

"ХЛЕБ - СОЛЬ" И ЗЛЫЕ СОБАКИ

Встречали их по-разному. С цветами, плакатами. Это на дорогах Подмосковья, где езда напоминала скорее увеселительную прогулку, чем спортивный пробег. В каждой деревушке, каждом городке - митинг, медь оркестра, речи. Но чем дальше удалялись ребята от Москвы, тем реже семафорил им кумач лозунгов, тем меньше попадалось людей, которые могли понять, куда и зачем едут эти трое. Что поделать, шел лишь седьмой год Советской власти. Вести доходили до глубинки туго: о радио в селах слыхом не слыхивали, а чтобы узнать газетные новости, приходилось побегать по деревне в поисках грамотного человека. Велосипед же в провинции был диковинкой не меньшей, чем аэроплан или дирижабль. И смотрели на машину "о двух колесах" кто с удивлением, а кто и с испугом. В деревнях куры в ужасе метались в стороны, собаки неслись вдогонку с остервенелым лаем, норовя того и гляди ухватить за икры. Бабы, завидя полуголых спортсменов, стыдливо прикрывались платками, а те, что постарше, отплевывались. Все это болью отзывалось в сердце инструктора физкультуры из Петрограда Жоры Плюща. Он, победитель многих соревнований губернского масштаба, был избалован вниманием публики. Крики разгоряченной толпы, поздравления почитателей, атаки корреспондентов доставляли ни с чем не сравнимое наслаждение этому в общем-то хорошему, но не в меру честолюбивому парню. Поэтому мысли Георгия то и дело уносились далеко от пыльной дороги и возвращались к старту. Ах, какой это был замечательный момент! Тысячная толпа заполнила просеки Сокольников. В центре - они, трое смельчаков, решивших поспорить с расстоянием и стихией. На отважных - костюмы с иголочки, заграничный блеск: клетчатые кепи, короткие брюки, пестрые гетры, отглаженные галстуки. Увы, эти костюмы сейчас уныло пылятся на багажниках. Их с успехом заменяют ситчиковые трусы. Правда, с точки зрения спортивной это удобнее, но с точки зрения эстетической... Жорж грустно вздохнул и с еще большим усердием стал крутить педали, Здорово все же было там, в Сокольниках! За плечами первопроходцев выстроился эскорт - двенадцать лучших велосипедистов Москвы... А какую проникновенную речь произнес товарищ Тараскин, как ладно звучал оркестр! Где теперь все это? Где пышные встречи в уездных клубах? Где сытные обеды? Скорей бы добраться до какого-нибудь местного центра цивилизации. Надоел до чертиков этот ведущий в бесконечность проселок...

Едущий впереди Илья чуть притормозил, и они поравнялись.

- Что загрустил? - поинтересовался Бромберг.

- Мысли разные... так сказать.

- Мысли? Разные? Нет, разные сейчас не годятся. Нужна одна - как бы нам удачнее провести лекцию в ближайшем селе. А то, увы, казна пустеет. И вообще, Плющ, вы задумывались над главным вопросом?

- Каким еще? - удивился Жора.

- Вот мы доказали, что без копейки в кармане можно достать велосипеды, что, проявив настойчивость, можно получить официальные документы и организовать небывалое путешествие. Осталось самое главное - доказать, что на этих машинах, - Илья хлопнул ладонью по раме велосипеда, - возможно совершить само путешествие. А как лучше это сделать, я пока не знаю. Мы проехали лишь сотую часть пути, а посмотри на мои ладони - они все в кровавых мозолях. На ногах потертости, суставы ноют, болят плечи. Нет, чего-то мы не додумали... Всего меня отчего-то трясет, а желудок трепыхается, словно подвешен на веревочках.

- Эй, вы там! - донесся до ушей говорящих голос уехавшего далеко вперед Королева, - Чего на месте стоите? Время не ждет.

- Увы, он прав, наш командор, время не ждет, Жора. Нажмем на свои больные мозоли.

Александр все чаще вел пробег. Жорж что-то хандрил последнее время, Илья сдавал физически. И это больше всего расстраивало Королева. Конечно, в спортивной подготовке они допустили просчет. По учреждениям бегали, а о тренировке забывали. Смешно сказать, два месяца до старта они вообще не садились в седло! Как-то по-мальчишески все получилось... Теперь ясно, что в график они не укладываются. В день проезжают едва шестьдесят километров. Осень придется встречать где-то в Сибири, а у них нет теплых вещей. Или вот какую глупость допустили: чтобы облегчить машины, сняли тормоза. И теперь тормозят подошвами ботинок о шины. Обувь горит, да и ненадежен такой стопер. На равнине сходило, а в горах?

Приближение Урала уже чувствовалось. Дорога все чаще горбилась. Поля сжимались в складки. Вот и сейчас впереди виднелся затяжной подъем. На вершине его курилось уютным дымком село...

Остановились возле первого дома. Благо во дворе за забором виднелся журавль колодца, а в горле пересохло. Илья сунулся в калитку. И нос к носу столкнулся с маленькой, согбенной старушенцией. Та, увидев полуголого мужчину, в страхе отступила назад и осенила Бромберга крестом.

- Сгинь, сгинь, нечистый...

- Это правильно, бабушка, нечистый я, грязный, дороги у вас чересчур пыльны. Да и солнце печет... пить хочется...

Заслышав русскую речь, бабка успокоилась, но пошла не к колодцу, а на улицу, явно желая посмотреть, что за люди такие прибыли. Увидев еще двоих молодцов в такой же одежде, что и первый, она истово перекрестилась.

- И что ж это вы, бессовестные, нагишом ходите? Аль кто обобрал вас?

- Да нет, бабушка. Никто нас не трогал, - вступил в разговор Александр. - Просто мы путешествуем, вот на этих машинах... А чтобы удобнее было, разделись.

- Нешто удобно вот так, нагишом, выхаживать? - опять заворковала старуха. - Да еще такими?

Она только, сейчас обратила внимание на загар Александра.

- Пошто это ты азиатом закоптился? Да и он тоже? - старуха указала на Илью, который вновь пытался проникнуть во двор. - Стой, негодник, не марай двор. Коли пить хочется, пусть вон энтот идет. - Старуха указала на Плюща. Рыжий ленинградец упорно противостоял солнечным лучам, краснел как рак, но сохранял первородную белизну.

- Вот любо-дорого посмотреть, беленький, на человека похож. А вы черти чумазые.

Плющ пошел за водой. Знакомство с селом состоялось, На всякий случай путешественники решили натянуть на себя рубахи. Зачем людей, дразнить? Тем более народу на улицах собралось много - базарный день! Ехали медленно, боясь налететь на какого-нибудь зеваку. Весь путь по селу усиленно комментировался.

- Артисты, видать, едут, - с видом знатока произнес толстомордый парень в ярко-красной расшитой косоворотке. - Сегодня в клуб пойдем.

Стоявший рядом старик с окладистой старообрядческой бородой буркнул:

- Не артисты - антихристы.

- Брось, Кузьмич, - осадил его худой мужичонка в лаптях. - На Волге я видал энтих. Циркачи точно будут...

Ребята привыкли к подобным репликам и не обращали на них внимания. Королев давал вполголоса распоряжения:

- Ты, Илья, гони к клубу. Договорись с заведующим о лекции, подготовь объявление. Билет - пятак. Мы с Жорой за хлебом заедем. А то живот уже подводит.

- Мудрое решение, так сказать, - поддержал Плющ. Едва Александр с напарником подъехали к ларьку, как вокруг них кольцом сомкнулась толпа. Люди молча сверлили взглядами неожиданных визитеров. Суровые лица мужиков не предвещали ничего доброго. Кто-то из задних рядов мрачно произнес:

- Надо бы милиционера кликнуть.

Послали за милиционером.