8 ноября 1919
«Уста к устам – как рана к ране…»
Уста к устам – как рана к ране —
Мы задыхаемся в любви.
Душа, как зверь в слепом капкане,
Всё бьётся – глупая – в крови.
Мы только знаем: будет! будет?
Но мы не верим в то, что есть.
Кто сердце тёмное разбудит?
Кто принесёт благую весть?
И только ангел ночью звездной,
Когда поёт: «Христос Воскрес!»,
Над нашей опалённой бездной
Подъемлет пурпуры завес.
7 января 1923
«Петербургские сны и поныне…»
Петербургские сны и поныне
Мою душу отравой томят;
И поныне в безумной пустыне
Меня мучает холодом ад.
Не уйти мне от страшного неба,
От тебя, серебристый туман,
От классически ложного Феба,
И от тени твоей, Великан.
Всадник-царь! Ты по воле поэта
Стал для нас и восторг, и позор;
Пусть все язвы кромешного лета —
Как святителей русских укор.
Только ты и с последней трубою
Не померкнешь пред ликом Отца,
И тобою, поэт, и тобою,
Оправдаются в чуде сердца.
май 1923
«Поэта сердце влажно, как стихия…»
Поэта сердце влажно, как стихия
Здесь на земле рождённых Небом вод.
В нём вечен волн волшебный хоровод —
Вопль радости иль жалобы глухие.
Немолчно в нём звучат струи живые —
Сам океан в ином, как бог, поёт;
В ином поток крушит суровый лёд;
В ином вздыбилась водопада выя.
А ты, поэт, и прост, и величав.
Так озеро в таинственной долине
Незыблемо от века и доныне.
Поэт взыскательный! Ты мудр и прав.
Любезен мне твой безмятежный нрав:
Слышней грозы безмолвие пустыни.
22 июля 1924
«Какая в поле тишина…»
Какая в поле тишина!
Земля, раскинувшись, уснула.
Устав от солнечного гула,
От хмеля терпкого вина.
И я дремал, забыв, что ярость
Страстей мятежных не прошла.
Что не распутать мне узла,
Завязанного мной под старость.
Очнувшись, вспомнил о тебе,
Моя ревнивая подруга,
И сердце будто от недуга
Запело жалобу судьбе.
Но полно! Одолей унылость!
Уныние ведь смертный грех:
Не для себя живёшь – для всех,
И безгранична Божья милость!
24 июля 1924
Третий завет
Как опытный бретёр владеет шпагой,
Так диалектикой владеешь ты;
Ты строишь прочные, как сталь, мосты
Над бездною – с великою отвагой.
Патриотическим иль красным флагом
Отмечены дороги красоты, —
Под знаком белизны иль черноты:
В руках художника всё станет благом.
Антиномический прекрасен ум, —
Великолепны золотые сети
Готических средневековых дум.
Но слышишь ли, поэт, великий шум?
То – крылья ангелов, – и мы, как дети,
Поём зарю иных тысячелетий.
август 1924, Москва
«Ведут таинственные оры…»
Ведут таинственные оры
Свой тайнозримый хоровод.
Умрёт ли кто иль не умрёт —
Но дивной музы Терпсихоры
Прекрасен в вечности полёт.
Ты, смертный, утешайся пляской.
Следи движенье снежных рук,
И флейты нежный тонкий звук, —
И очарован музы лаской
Не бойся горестных разлук.
Увянут розы, всё истлеет,
Испепелится твой чертог,
Но на Парнасе дивный Бог
Всё в странном свете пламенеет:
Он тлен печальный превозмог!
Своей любимой – Терпсихоре —
Он повелел тревожить нас,
Чтоб в сердце пламень не угас,
Чтоб в радость обратилось горе,
Когда пробьёт последний час.
сентябрь 1924, Гаспра
Ночь в Гаспре
Какая тишина! И птицы,
И люди – всё молчит кругом!
Лишь звёзд лохматые ресницы…
И запах роз… И мы вдвоём…
И чем больней воспоминанье
О суетных и грешных днях,
Тем властней странное желанье
На неизведанных путях.
И кажется, что злые муки —
Весь этот бред, и этот ад,
Твои лишь крошечные руки
Прикосновеньем исцелят.
4 ноября 1924
«Ещё скрежещет змий железный…»
Ещё скрежещет змий железный,
Сверкая зыбью чешуи;
Ещё висят над чёрной бездной,
Россия, паруса твои;
Ещё невидим кормчий тёмный
В тумане одичалых вод;
И наш корабль, как зверь огромный,
По воле демонов плывёт.
А ты, мой спутник корабельный,
Не унываешь, не скорбишь, —
И даже в мраке путь бесцельный —
Я верю – ты благословишь.
Душа крылатая, как птица,
Летит бестрепетно в лазурь,
Ей благовест пасхальный снится
И тишина за буйством бурь.