Только теннис

Когда Крис стала превращаться в суперзвезду, она начала вести себя с мамой, как маленький диктатор. Мы отправляемся вместе в Исборн из Парижа. Садимся в поезд. Колет под впечатлением путешествия, ей нравится Франция, ей хочется в Лондон. Она покупает всякую ерунду, какие-то крекеры, орехи... И тут девятнадцатилетняя Крис голосом леди: "Мама, разве можно есть это дерьмо? Это же гадость, это плохо для здоровья, для желудка!"

Колет, родившая пятерых детей и при этом имевшая осиную талию, не понимала, о чем говорит ее дочь? Но так как она ее уже боялась, то отложила в сторону вкусные орешки, которые мне тоже так хотелось попробовать.

А с Коннорсом так ничего у нее и не сложилось, возможно не родилась настоящая любовь, хотя со стороны их отношения выглядели очень красиво.

Тогда, в 1974 году, все только и говорили, что Крис Эверт, выиграв Уимблдон, ждет официального предложения. Победил на турнире и Коннорс, и когда закончился Уимблдон, он держал свой кубок, она стояла рядом, подняв свою уимблдонскую тарелку, и каждый из нас знал - это жених и невеста. Оставалось дождаться, когда они станут мужем и женой. Все так хотели это увидеть: впервые в истории два чемпиона Уимблдона свяжут себя семейными узами! Теннисных браков много, но чтобы такие суперзвезды соединились! А между тем потихонечку роман закончился, постепенно прекратились и разговоры. Крис разрыв переживала. Я думаю, что и у него на сердце скребло. Но, может быть, все к лучшему, потому что и у нее и у него сложилась долгая спортивная жизнь. Без сомнения, будучи мужем и женой, кто-нибудь из них должен был бы оставить большой спорт. Мне еще долго казалось, что Крис неравнодушна к Джимми, что есть между ними какая-то интрига, есть ниточка. Они остались хорошими друзьями.

Позже Коннорс женился. Его жена красовалась на обложке, кажется, "Плэйбоя", очень красивая женщина. У них двое детей.

Австралия, 1978 год. Я вернулась в теннис после рождения дочери. Играем Кубок Федерации. Объявляют: "Капитан Шамиль Тарпищев, первый номер - Ольга Морозова, второй номер - Наталья Чмырева, третий - Елена Елисеенко". А Ленку тогда никто не знал. Она была такая толстушечка, такая пышечка. Самая большая, самая добрая и самая незнаменитая в Кубке Федерации. Крис Эверт, проходя мимо Лены, спокойно говорит Трейси Остин, новой пятнадцатилетней американской звезде - "это Никита Хрущев". Трейси отвечает: "В жизни не слышала про такую теннисистку". Трейси вся в теннисе, ее ничего больше не интересует, она уже обыграла Кинг, пощипывала Эверт и, естественно, никогда не слышала ни о Никите Хрущеве, ни о Ленке Елисеенко. С легкой руки Эверт американки стали звать Елисеенко Никитой. Я рассказываю шутку Крис Лене и предлагаю: "Надо дальше разыграть Остин. Ты должна подойти к ней и сказать: "Трейси, хеллоу, ай эм Никита. Вери глэд ту мит ю". У меня с Елисеенко два дня ушло на обучение этим двум фразам. Советская и американская раздевалки рядом, Трейси расположилась в своей, тут заходит Елисеенко и говорит: "Хай, Трейси. Ай эм Никита". И обе раздевалки "рухнули".

В том же 1978 году у Крис начался роман с Джоном Ллойдом. Джон первый номер Великобритании и один из самых красивых теннисистов, игравших на Уимблдонском турнире. Англичанин, красавец - все это вписывалось в золотую рамочку Крис. Ллойд тоже считался любимцем страны, потому что в Великобритании уже тогда был дефицит на хороших теннисистов. Талантливый спортсмен, но этакий мальчик-шалунишка, любимец прессы и кумир девочек, да и в общем-то любили его все без исключения, одним словом, баловень судьбы.

Я думаю, Крис пришлось потрудиться, чтобы этот брак состоялся. Тэд Тинлинг мечтал сделать ей подвенечный наряд, а она обещала, что именно ему закажет платье на свадьбу. И знаменитый английский теннисный дизайнер и портной сшил ей шикарнейшее венчальное платье. Свадебные фотографии Эверт и Ллойда обошли страницы не только спортивных газет.

Иногда в прессе появлялись маленькие заметочки о молодоженах, но в конце концов сама Крис начала рассказывать о муже вещи, которые никак не укладывались в представление обыкновенной американки о мужчине, каким в действительности оказался Ллойд. Например, он не водил машину. Для американца не водить машину - это что-то за гранью реального. Потом выяснилось, что любимое занятие ее мужа - смотреть фильмы ужасов, причем с какими-то совершенно невозможными зверствами. Крис жалуется: "Я не могу это терпеть". Другими словами, Эверт испытывала чувство, знакомое каждой жене. Ллойд требовал, чтобы служанка, которая у них в Лондоне работала, записывала все футбольные матчи британской высшей лиги и пересылала их в Америку, он не хотел пропустить ни одного. Крис, конечно, причуды мужа нервировали страшно. Их обычное занятие, как она сама рассказывала, - дома смотреть телевизор. В моей голове не укладывалось, как это Крис с ее характером, с желанием блистать в светской жизни, и вдруг - сидение перед телевизором каждый день. Мало того, что он без конца смотрел ужастики дома, даже во время турниров Ллойд арендовал видеосистемы и продолжал любимое дело в гостиничных номерах. Крис готовилась к очередному матчу, а он наблюдал за очередным распиливанием на части человеческого тела.

Как американку ее угнетало, что муж не имел своего дела. Она нашла для него тренера, устраивала ему заявки с турниров, просила, чтобы его включали в соревнования, и в конце концов вывела Ллойда на довольно высокие рубежи. Она пыталась в нем развить хоть какой-то инстинкт мужчины - главы семьи, но ничего из этого не получалось. Мне кажется, брак ей не приносил счастья. Она оказалась намного сильнее, чем он... Ах, Ллойд такой красивый, такой солнечный мальчик. Крис придумала себе картинку, за это и пострадала. Несколько раз они разъезжались и жили раздельно. Потом случилось то, что и должно было случиться, в один прекрасный день они вновь разъ-ехались, а съезжаться не стали.

Внешний блеск очень прельщал Крис, хотя справедливости ради замечу, что, скорее всего, он прельщает если не всех, то многих. О Крис написала книгу дочь премьер-министра Англии, а паблисити книги делала сама Маргарет Тэтчер (а кому же еще можно было это доверить?) - все это Эверт, естественно, льстило.

Ведущих теннисисток принимал в Белом доме президент Форд. Единственными из нас, с кем американский президент перекинулся парой слов, оказались я и Наташа Чмырева. Президент вспомнил, как недавно встречался с Брежневым во Владивостоке. Мы вежливо помалкивали, так как добавить к его воспоминаниям ничего не могли, мы с генеральным секретарем ни разу не виделись. Наша "беседа" с президентом осталась в тайне от советской прессы. А Крис Эверт в этот момент познакомилась с сыном Форда, он ее ввел в их дом, и потом американские газеты взахлеб описывали, как она с президентом ужинала. Может быть, мне не ведомы подобные чувства, со мной не встречались на таком уровне, но, мне кажется, Крис Эверт в своей книге излишне подробно рассказывала о том, как был сервирован стол, как за ней прислали лимузин из Белого дома. Возможно, она так и не изжила в себе девочки, выросшей в простой семье.

Крис вышла замуж, и, насколько мне известно, удачно. Ее муж спортсмен-горнолыжник, олимпиец, сам добился в жизни успеха. Крис Эверт не слишком образована, но в последующие годы она стала интересным собеседником. А в те далекие времена, когда мы с ней вместе играли, она смотрела только журналы мод.

Турнир в Чикаго. Потренировались, едем в гостиницу. Сидим в лимузине, машина большая, и с нами еще одна девочка - американка, антисемитка и одновременно жуткая антисоветчица. Она кричит про угнетение евреев, про то, как им трудно выехать из СССР, и в то же время ругает их последними словами за то, что они захватили все банки в США. Крис Эверт тихо слушает. Я спрашиваю: "Что ты так разбуянилась?" Она: "А почему вы людей не выпускаете?" А тогда на каждой странице газет Щаранский: отпустите Щаранского, свободу Щаранскому. И тут Крис вдруг говорит: "Оля, а что, у вас евреи есть?" Тут мы с этой сумасшедшей спорщицей упали. Взять, к примеру, Кинг. Я могу вспомнить, что Билли-Джин знала Плисецкую, знала русский балет, знала Анну Павлову и даже дом, где та жила в Париже. Кинг ходила в музеи. Рассказывала мне о Рахманинове. При том, что в Штатах обычно не знают знаменитостей из других стран, она могла говорить со мной о русских классиках. Или Бетти Стоув. С той вообще нельзя было ничего обсуждать, не подготовясь. Если я говорила о Солженицыне, то должна быть уверена в истине произнесенного, а не в повторении тогдашней советской пропаганды, потому что Бетти тебя ловила на каждом шагу. Ни о чем подобном Крис Эверт и не слышала. И никто с ней на эти темы не разговаривал. Одно время она повторяла только то, что говорила Навратилова. Крис спрашивала: "Мартина, как ты считаешь?" Мартина отвечает: "Я считаю так". - "Я думаю, что ты считаешь правильно", - утверждала Крис Эверт.