Хрущев: Подари себе рай (Действо 3)

- Не перестаю ею восхищаться, - Иван произнес эти слова проникновенно. - В жизненной лотерее ты выиграл редкостный приз.

Он достал из-за ряда книг на одной из верхних полок заветную бутылочку довоенного бенедиктина, долго возился с сургучом, пробкой. Принес из кухни две тонкие высокие ликерные рюмки; любуясь, осторожно разлил по ним золотисто-коричневую жидкость; закрыв глаза, подобно опытному дегустатору, поводил рюмкой перед носом из стороны в сторону:

- За любимых и любящих!

И при этом все время мысленно уговаривал Сергея: "Ну чего ты тянешь? Расскажи, расскажи же о Сильвии! Ты же знаешь, как я страдаю от неведения! Что? Не знаешь?! Еще как знаешь!!!" Видимо, сам того не сознавая, он произнес вслух имя "Сильвия", потому что Сергей, посмаковав "божественный нектар", сказал покаянно:

- О Сильвии, к великому моему сожалению, мало что известно. Несколько месяцев после твоего отъезда она еще работала в бывшей твоей школе, поддерживала регулярно связь и со мной, и с Элис. И вдруг как в воду канула. Ни звонка, ни письма. Я интересовался и во французском землячестве в Нью-Йорке (помнишь генерала - кавалера ордена Почетного легиона?), и в их посольстве в Вашингтоне. Ничегошеньки им не известно.

- Но человек не пропадает бесследно, как иголка в стоге сена!

- Война. Я понимаю, это слабое утешение, но...

Иван выглядел настолько удрученно, что Сергей мысленно выругал себя: "Бездушный чурбан! Зачем нужно было вообще заводить толковище на эту тему? Хотя... Хотя ведь и не говорить о Сильвии напрочь тоже было невозможно".

- Слышал я, правда, краем уха, что она подалась в Сопротивление. Ты же знаешь, Сильвия рьяно симпатизировала Де Голлю и его "Сражающейся Франции".

- Это так, - слабо улыбнулся Иван. - При одном упоминании о Петене или Лавале ее начинало тошнить. Кумир - бессмертная Жанна.

Дверь распахнулась и в гостиную стремительно шагнул высокий юноша. На нем была новенькая офицерская форма, но с курсантскими погонами.

- Дядя Сережа, с приездом! - гаркнул он. И, вытянувшись по стойке "смирно", доложил: - Слушатель первого курса ВИИЯ КА Алексей по вашему приказанию явился!

- Алешка! Ты! Ну, встретил бы где-нибудь - ни за что не узнал бы! Гренадер! Дай-ка я тебя обниму! Да осторожней ты, все ребра переломаешь!

- Садись, - Иван едва сдерживал отцовскую гордость. - Водки выпьешь?

- Батюшки-светы! - всплеснул руками Сергей. - Вчера, ну только вчера был от горшка два вершка. И на тебе - уже без пяти минут офицер. И водку хлещет!

- Водку! - Иван пренебрежительно фыркнул - мол, водка - это лишь цветочки. - За ним девки табуном гоняют. Того и гляди дедом стану. Ладно, коли законными будут внуки. А то, неровен час...

"Есть в кого!" - снисходительно усмехнулся Сергей.

- Ну, пап...

- Ну что - пап? Иди руки вымой.

Когда через минуту Алеша вернулся, он уловил фразу, сказанную Сергеем: "...и не заметим, как превратимся в стариков".

- В прошлом месяце присягу принял, - Иван подлил себе и Сергею бенедиктина.

- За будущее отечественное офицерство и за нашего Алешку!

- Дядя Сережа, - Алеша налегал на еду и торопился сообщить свои новости, - у нас прямо с первого курса языковую практику ведут настоящие живые американцы. В моем отделении преподает Коф-Лайф. Ее семья эмигрировала с Союз перед войной. Военный перевод ведет Купер. А грамматику Гутман. Так что в языковой среде находишься ежедневно шесть-восемь часов. Плюс домашние задания. Выходит, живешь английским пол суток, как пить дать. И даже сны видишь по-английски.

- Я рад, у вас дело поставлено серьезно, - Сергей явно любовался сыном друга. - Я имею в виду языковую подготовку. А как обстоит дело с общим развитием - история - и не только военная; литература; искусства; страноведение; словом, весь гуманитарный комплекс?

- Генерал Биязи вдумчивый, широко европейски образованный человек, заговорил Иван. - Слушатели в его институте - максимально разношерстный народ. И возрастно, и по общей и языковой амплитуде подготовленности, и по жизненному опыту, и по способностям и темпам усвояемости программных знаний. Лихой вояка, прошедший огонь, воду и медные трубы, и еще тепленький выпускник средней школы. Поразительно, но Биязи ухитряется находить золотую середину и запрячь в одну повозку орла и трепетную лань.

- Рвался я на фронт, - вздохнул Алеша. - Ничего не получилось. И война к концу идет. Дядя Сережа, как по-вашему, она последняя на планете?

- Хотел бы очень в это верить, да боюсь, что это всего лишь красивая сказка. Пока есть сильные и слабые, метрополии и колонии, богатые и бедные, вооруженные конфликты неизбежны. Как бы мне этого ни хотелось, на твой век, Алешка, хватит.

- А быть разведчиком интересно? - Алеша весь превратился в слух и зрение.

- Кто здесь сказал "разведчик"? - Сергей произнес это с такой ледяной строгостью, что Алеша вздрогнул и залился краской. Знать, а уж тем более говорить о профессии Сергея воспрещалось - не словами, но самой атмосферой и логикой отношений.

- Судя по запискам Даниэля Дефо и трудам Сомерсета Моэма - очень! Сергей оттаял, улыбнулся. Заулыбался и Алеша: "А что - и Дефо, и Моэм работали на разведку?"

- И они, и многие-многие другие. Лоуренс Аравийский, один из достойнейших представителей этого древнейшего клана ("Знаю, читал!" воскликнул радостно Алеша.)... вот, молодец... да, так Лоуренс Аравийский в своей автобиографической книге "Семь столпов мудрости" привел слова Заратустры, как жизненный ориентир и последовательную поступь благого свершения:

Добрая мысль,

Доброе слово,

Доброе дело.

- Сам-то некоронованный Король Аравии творил разные дела, скептически усмехнулся Иван. - И с басмачами якшался, и с фашистами Мосли дружбу водил.

- Это все так. Однако, разведчик он был гениальный. - И, - обратившись к Алеше, - образован был отменно. Изучал в Оксфорде археологию и Ближний Восток. Увлекался древними цивилизациями.

- Он жив? - Алеша даже привстал со стула.

- Нет, погиб в мотоциклетной катастрофе в тридцать пятом году.

- Такой легендарный человек. И ведь наш современник!

- Да, Алеша, легенды ходят между нами.

Алеша по-своему понял слова отца:

- Матреша сказала, что у нас был дядя Никита?

- Был. Ушел совсем недавно.

- Жаль. А вы знаете, ребята в институте не верят, что у нас в гостях запросто бывает член Политбюро.

- Правильно делают. В этом качестве он был у нас всего два раза. И не запросто - весь квартал сексоты оцепляют. И вообще я хотел бы, чтобы ты хвастался своими успехами в учебе, или тем, что сумел одолеть философское учение или сделать перевод из Китса или Лонгфелло, а не нашими гостями.

Алеша промолчал, надулся и через несколько минут, сказавшись усталым, ушел спать. "Да, видать, кошки скребут на душе Ивана, - подумал Сергей. Маша не может простить ему Ленку, у той уже девочка от него растет. Он надеялся на лучик света - услышать что-нибудь доброе о Сильвии - и тут осечка. С его коханым детищем, Академией, тоже не так получилось, как он надеялся. Куда ни кинь - всюду клин".

- Зря ты на него напустился, - сказал он Ивану. - Парень гордится своим домом. Есть чем! А насчет Академии - твой кепський настрiй...

- Мое скверное настроение объясняется дикой усталостью, - Иван налил еще водки. - Конечно, вся страна уже четвертый год находится на пределе напряжения всех сил. - "Если бы четвертый!" - подумал Сергей, молча взяв свою рюмку из рук друга. - Но, видимо, у каждого свой лимит. Я чувствую, мой лимит подходит к концу. Что же до Академии: - я счастлив, что тo, что задумывалось Надеждой Константиновной и твоим покорным слугой, осуществилось. В разгар кровавой бойни, при тотальном дефиците денег, людей, зачастую элементарного понимания приоритетов, абсолютно необходимых не только для сиюминутного выживания нации, но для ее будущего процветания. Нет, в этом смысле я совершенно счастливый человек.