Лесной царь

- Каштанов талантливый, - после некоторого раздумья сказал я Виталию.

- Он...... - Виталий произнес непечатное слово. - В следующий раз не удержусь, собаку на него спущу. Ты что думаешь? Я же стихи его опубликовал, пробил его стихи. А он, думаешь, поблагодарил? Он сказал, что другой на моем месте сделал для него гораздо больше. Да, другой бы сделал. Хотел бы я посмотреть на этого другого.

Виталий, тяжело и неслышно ступая, сходил в кабинет, вернулся с журналом, положил его открытым на стол. Я бросил взгляд на страницу, пробежал строфу, передо мной блеснуло вдруг счастье.

- И каждый раз, как встречу его, - Виталий подпер голову рукой, - он дергается, обличает меня перед кем-то, неизвестно перед кем, на пустой улице, - он резко спрятал руки и лицо его повисло над столом, как маска. - А ты знаешь, что Сережка по мокрому делу идет? - спросил он.

- Как по мокрому?

- А так. У грузин, беженцев, тех, что недостроенный дом председателя райкома купили, сына он убил. Вместе с приятелем зарезали они его, закопали труп в лесу, а потом Сережка ходил к грузинам, столовался у них, говорил за обедом, что видел их сына, что скоро приведет его, обнадеживал. Труп нашли, Сережа тогда на коленях перед отцом, стариком-грузином, стоял, прощения просил. Каково?

- Да... - ответил я, - в том, что на коленях стоял, по-моему, главное злодейство.

- Почему в этом главное злодейство? - азартно сощурился Виталий, но тут же потух, нахмурился, - ладно, иди, - сказал он, - журнал возьми.

Я вышел от него с иллюзией свободы, вызванной отказом в работе. Острый вечерний луч пронзил тесные облака, и это диковинно было видеть в городе, в просвете между многоэтажными новостройками. Страшная новость о Сереже мало что изменила во мне, я по-прежнему пытался вернуть свое счастье.