Счастливый корнеплод

-- Дальше -- вон видишь где -- там буфет откроют: харчи, жидкие напитки, вафли, изюм, простокваша, блины, холодец, горячая говядина -- что хочешь! Тут целый парад красоты будет, тут прелесть что такое начнется! А ты что стоишь? Говори -- хорошо ведь получится?

-- Хорошо, -- коротко и задумчиво сказал красноармеец.

-- А горелое, павшее дерево это тоже в дело пойдет, а золой и мусором мы овраги засыплем, -- я всему найду свое улучшение... А сам я потом, если мне состариться когда-нибудь придется, сам я силомером здесь буду заведовать либо конфеты в бумажки заворачивать, -- легкая, чистая работа! Туда-сюда, и день прошел, и не уморился, и деньги заработал, и сыт по горло: везде же знакомство: и на кухне, и в буфете -- где пирожок возьмешь, где жамку, где щей с ходу похлебаешь... Так и жизнь доживешь -- незаметно, а приятно, в полный аппетит, культурно, с удовольствием, чувствительно и неутомимо вперед!..

И здесь Харчеватых, расшевелившийся всем своим вспотевшим туловищем, запел от радости песню затейников:

Ту-ту-ту-ту: паровоз!

Пыр-пыр-пыр-пыр: ледокол!

Ту-ру-ру-ру: самолет!..

Однако Харчеватых не успел закончить эту песнь веселья, потому что он увидел начальника тыла армии, генерал-майора, стоявшего невдалеке и, наверно, уже издавна слушавшего его.

Генерал молча дышал тяжелым сердцем и ничего не произносил, ни осуждения, ни наставления. Харчеватых сейчас же явился на всякий случай перед лицом генерала и вытянулся, как следовало по службе, замерев дыханием. Генерал тихо плакал печальными слезами.

-- Разрешите обратиться, товарищ генерал-майор!

-- Обращайтесь, обращайтесь, старшина.

Харчеватых тут же сообразил, как нужно немедленно улучшить состояние генерала.

-- Я больше не буду, товарищ генерал-майор... Я сейчас же подвину камень обратно на место, а всю поросль, что ошибочно, бессознательно я топором нечаянно повредил, я нынче же посажу обратно, и она еще лучше будет расти. А деревья, какие чуть-чуть я подсек, так я им ранки глиной замажу, они ничего не почувствуют. А что повалил я там одну иль две сосны -- это нам на пользу пойдет, на кухню все равно топливо неминуемо нужно... Я теперь, товарищ генерал-майор, все ясно предвижу, что мне необходимо немедленно делать!

-- А вот что нам с тобой надо делать, счастливый корнеплод, я не предвижу! -- сказал генерал.

-- Разрешите -- я умру за отечество! -- попросился Харчеватых.

Генерал отер платком лицо и задумался.

-- Нет, того не надо, корнеплод! Не всякая смерть нужна отечеству, и даже подвиг ему не всякий полезен.

-- А я все равно, товарищ генерал-майор, геройствовать буду -- на любой области поприща!

Генерал посмотрел на Петра Феофановича Харчеватых и опять заплакал.

1943