Легенды и предания Себежского края

Нагрузив карету серебром, ее столкнули с косы в озеро, а чтобы французы не попали по случайности на косу, ее перекопали в нескольких местах. С тех пор и называется это место "под каретой".

Достал ли помещик свое серебро или нет, определить теперь трудно. Но старожилы утверждают, что лет двадцать тому назад искатели кладов достали шестами верх кареты, которая погребена в толще озерного ила.

Легенда любви

Было это еще в те времена, когда вольно расхаживали по нашей земле польские шляхтичи, похваляясь своей силой да удалью.

Однажды на берегу небольшого озера, которое называли местные жители Малым за Большим, потому что находилось оно за огромной чашей озера Свибло, раскинул свои цветастые шатры цыганский табор. А когда над землей сгустились сумерки, вспыхнули десятки костров, зазвенели бубны, гитары, зазвучали веселые песни. Но стоило возле костров появиться красавцу Сене со скрипкой в руках, все смолкайте вокруг, потому что лучше его никто петь и играть не мог.

Будто зачарованные, слушали его цыгане. А Сеня пел и черноокой цыганке, о любви молодого красавца-цыгана к ней. И все знали, что поет он о своей любви к Раде, девушке из их табора. Знала об этом и Рада, ведь ее сердце давно принадлежало только ему, Сене. Но о том счастливом дне, который должен наконец-то соединить их две жизни в одну, им приходилось только мечтать: тишком бедными были Рада и Сеня, с утра до позднего вечера они ухаживали за племенными жеребцами богатея Гили. И только поздней ночью могли остаться вдвоем. Но как коротки часы свидания, когда двое любят друг друга!

Песни Сени доносились и до шатра Гили, который никогда не выходил вечером из него. Не мог он видеть счастливых лиц Сени и Рады, потому что давно задумал сделать Раду своей женой.

Много раз заводил он разговор с матерью девушки, но та была несговорчива.

- Ты слишком богат, чтобы быть моим зятем,- отвечала женщина, - а дочь моя слишком бедна, чтобы быть твоей женой.

В тот вечер, когда на берегу озера слушали цыгане песни Сени, в шатер Гили пожаловали нежданные гости - местные ксендз и помещики. Они предложили ему принять католичество, а если Гиля сумеет убедить сделать то же самое своих соплеменников, обещали щедро заплатить.

Недолго колебался Гиля. Согласился. И сделал это не только потому, что ему хотелось разбогатеть, золота и серебра у него было предостаточно. Даже в те минуты он не забыл красавицы Рады.

Ранним утром он прискакал к табуну, который пасли Рада со своей матерью и рассказал о том, как заживет она с дочерью, если принять католичество..

Не так-то просто провести женщину, да еще цыганку! Она сразу же догадалась, что Гиля задумал. А вечером, когда Рада встретилась с Сеней, она рассказала ему о предложении Гили.

- Он и другим говорят об этом! - взволнованно говорила Рада.- Говорил, что жить будем куда лучше!

- Но этого он не говорил ни мне, ни матери,- заметил хмурый Сеня. И тогда поняли влюбленные замысел Гили: став католичкой, не сможет Рада быть женой Сени.

Тогда и порешили тайно обвенчаться, но как это сделать, если за тайный обряд потребовали пятьсот рублей. А таких денег не было ни у Сени, ни у Рады.

- Я пойду к Гиле,- сказал Сеня. Он не должен отказать мне. А зачем деньги, ему не скажу.

Терпеливо выслушал богач исповедь молодого цыгана, хотя уже догадался, для чего нужны деньги.

- Ладно,- согласился он,- я дам тебе денег, но с одним условием. Ты у нас хорошо поешь, играешь, но говорят, что можешь легко переплыть любое озеро. Сделай для меня милость, потешь старика, переплыви эту лужу. Тебе же не составит труда.

Обрадовался Сеня, бросился благодарить Гилю. Не знал он, что в том озере много виров, в которых утонуло немало смельчаков.

Принес Гиля деньги Сене на берег озера, а сам сел в челн, чтобы убедиться, как плавает молодой цыган.

Бросился в воду Сеня, поплыл. Но добрался только до середины озера, где были подводные холодные ключи, где пенилась вода в глубоких вирах...

Весть о гибели Сени разнеслась по табору, долго пытались найти тело молодого цыгана, но так и не нашли. А к вечеру снялся табор с этого места и отправился кочевать дальше.

Много или мало прошло времени, но как-то Гиля вновь заглянул в шатер, где жили Рада с матерью.

- Я хочу, чтобы ты стала моей женой! - обратился он к Раде.

- Хорошо,- подумав, ответила молодая цыганка,- но с одним условием. Ты дашь матери Сени пятьсот рублей, а меня отвезешь проститься с Сеней на то место, где он умер.

- Воля твоя будет исполнена.- ответил обрадованный Гиля.

Он исполнил желание своей будущей невесты. Мать Сени получила пятьсот рублей, а Рада вновь попала на берег Малого за Большим. Гиля сам сел за весла и выгреб на самую середину озера.

Ради поднялась со скамьи, поправила платок на плечах, взглянула на голубое небо и тихо сказала: - Здравствуй, любимый, я пришла к тебе! - И бросилась в воду...

По преданию, узнав о гибели дочери, мать прибежала на берег озера и, крикнув: "Будь ты проклято!", бросила в него сковородку. С тех пор озеро стало зарастать, и теперь на его месте - болото.

Лукая

О том, что когда-то на этом месте была деревня, напоминают старые ветвистые яблони да почерневшие стволы полувысохших вишен заброшенных садов. Густым бурьяном поросли фундаменты белых домов. Бродя между них, невольно восхищаешься умением наших предков выбирать места для жительства. Отсюда открывается чудесный вид на окрестные леса, неподалеку сверкают чаши озер. Высоко в небе звенит жаворонок. И горько становится оттого, что нет уже этой деревушки.

Ее уничтожили во время одной из карательных экспедиций гитлеровцы. Ярким пламенем полыхнули соломенные крыши крестьянских изб, треск автоматных очередей заглушил разноголосый крик детишек и женщин. За несколько часов была стерта с лица земли деревня, существовавшая многие десятилетия.

За что же обрушили на нас свою ярость варвары в черных мундирах? За что?

Они боялись этих безоружных крестьян. И не только их, но и самого названия деревни. Быть может, кто-то из предателем рассказал им предание о деревне Лукая.

... О войне с французами крестьяне знали не понаслышке. Поговаривали, что движет свои войска Наполеон в самое сердце России - в Москву, что взяты Полоцк и Витебск, что французские солдаты появились в некоторых соседских деревнях, но до них еще не добрались.

- Бог милует,- говорил деревенский староста мужикам. Но однажды утром он был разбужен резким стуком в дверь. Выскочил он в сени в одном исподнем, распахнул двери и замер: двор был заполнен солдатами в незнакомых шинелях.

- Батюшки мои! - прошептал староста.- Никак французы. На ломаном русском языке офицер объяснил, что требуется им.

- Сейчас, сейчас,- лепетал староста, а сам лихорадочно думал, как бы избавиться от непрошенных гостей. Отказаться, все возьмут силой. Отдать последнее, а жить как, чем кормить детишек, если почти в каждой избе еле сводят концы с концами.- Надо собрать народ, - решил он.

Молча сходились к его двору мужики, зная, что добра в этом деле не будет.

- Придется выручать, господ,- кратко пояснил суть дела староста.- Каждый несет все, что у него есть, а я дополнительно ставлю бочонок медовухи.

Сказал и лукаво подмигнул мужикам. Повторять дважды не пришлось, народ в деревне жил смекалистый.

Быстро наполнялись французские повозки продуктами, а еще быстрее веселели французы под действием крепкой русской медовухи. Скоро никто из них не стоял на ногах.

- Ну, что же,- сказал староста, снимая со стены вожжи, - с Богом, ребята.

Когда французы пришли в себя, никто не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, слишком крепко связали их крестьянские руки.

С тех пор и стала называться деревня Лукавой, а в более поздние времена Лукая.

... Я стою в заброшенном саду и думаю, что больше не скрипнет колодезный журавль, не прокричит ранним утром беспокойный петух. Но и через десятилетия люди будут рассказывать о простых русских людях, перехитривших захватчиков