Тинга

В гостиной телевизор показывает крупным планом лицо женщины с золотыми рогами. Оно бесстрастно. А руки медленно поднимают младенца. Немного помедлив, она бросает его в огонь. Слышен истошный крик ребенка. И тишина! За окном спальни ночь. А в небе загадочная луна, наклонившись, вглядывается в темные окна квартир - высматривает кого-то. Ищет и не находит.

12 часов ночи

Негромко бурчит телевизор. Сипя, бьют часы. Дверь в квартиру открывается, и входит невысокий молодой мужчина. На нем кожаная куртка, черные брюки, кроссовки и кепка в клеточку. Джентльменский набор среднестатистического москвича осенью 2000 года. Это муж Тинги. Сняв верхнюю одежду и потирая ладони, он заглядывает в комнату сына. Мальчик, раскинув руки, летит в сказочном сне. Поправив сбившееся одеяло, мужчина уходит в гостиную и убавляет звук телевизора.

На экране юрта в далекой Монголии. Несется табун лошадей. Закат повис, как рваное полотнище. К нему несутся кони. За ними табунщик. Это он. Но мужчина не узнает себя. "Сурово, - уважительно думает он. - Лавина! Все снесет". Освещенное закатом дикое лицо наездника пылает. В глазах азарт скачки и воля. "Укротитель, - завидует мужчина. - Этот пострашнее любой лавины". Он внимательно всматривается в мелькающие кадры и, наконец, вздохнув, выключает телевизор. Начинает стягивать с сухих плеч черный шерстяной свитер, но свитер зацепился за амулет. Это золотой шнурок с нанизанными на нем побрякушками, изображающими разные фазы луны. Кое-как выпутавшись из свитера, муж пытается развязать узелок на шнурке, но в это время раздается звонок в дверь. Часы показывают ноль часов двенадцать минут. Пожав плечами, мужчина идет в коридор и открывает дверь. За ней почтальон в униформе.

- Здравствуйте, - мягко приветствует служивый.

- Здравствуйте.

- Здесь живет Тинга Б.?

- Здесь! - отвечает муж. - А в чем дело?

- Ей телеграмма!

- От кого? - изумляется он.

Почтальон заглядывает в желтый листок бумаги и пожимает плечами:

- От Д. - друга, наверное.

"Какой еще друг?" - думает мужчина, но делать нечего.

- Жена спит, - извиняется он. - Давайте я распишусь.

- Спит? - изумляется посыльный. - В такую ночь?

- Ночь как ночь! - начинает заводиться мужчина. - В такую ночь только луна не спит, потому что негде.

- Это точно, - странно взглянув на него, смеется голубоглазый почтальон. - Прелестный амулет, не правда ли? - показывает он на витой шнурок.

- Да, старинный. Еще в детстве бабушка повязала от сглаза.

- Думаете, в детстве? - пристально глядя на амулет, усмехается парень.

Мужу начинает надоедать этот странный разговор.

- Давайте телеграмму, - грубо обрывает он.

- Повторите фамилию вашей жены, - просит почтальон и хмурится. - Ах, извините! - восклицает он, услышав ответ. - В телеграмме другая фамилия. Видно, я что-то перепутал. Извините еще раз! - повторяет он и поворачивается, чтобы уйти.

Муж раздосадовано смотрит ему в спину. "Так бы и убил гада!" - негодует он. Но гад, неожиданно обернувшись и пристально глядя ему в глаза, спрашивает:

- Сколько лет вашему сыну?

- Полтора года, - автоматически отвечает отец.

- А когда ему было около шести месяцев, он болел? Серьезно! - блестя глазами, добавляет он. - Так, чтобы была высокая температура и он весь горел?

- Не болел! - резко отвечает муж и захлопывает дверь перед самым носом ночного посетителя. И тут же вспоминает, что в полгода сын болел воспалением легких. Была высокая температура, жар не спадал несколько суток. Думали, что потеряют его. Мужчина осторожно отодвигает шторку глазка и всматривается в тусклую мглу лестничной клетки. Ночной гость его явно озадачил. Но площадка перед дверью пуста. Он быстро перебегает на кухню и, отодвинув шторы, выглядывает в окно, выходящее на улицу. Внизу из подъезда выбегает парень в длинном черном пальто. На шее у него болтается клетчатый шарф. А почтальон исчез. "Бред какой-то!" - ворчит смущенно муж и возвращается в гостиную.

Выключив торшер, ослепший, он на ощупь движется в спальню. В спальне горит настольная лампа. Игрушка в форме лотоса. В стоящей призме трюмо мелькает его полуобнаженная фигура и, вспыхнув, гаснет отсвет от золотого шарика на конце шнурка. Краем глаза уловив эту вспышку, мужчина решительно пытается развязать узел на амулете. Но ничего не выходит. "Надоел, - думает муж и срывает ожерелье с шеи. - Поносили - и хватит, а то как связанный". Бросает шнурок на столик перед трюмо. Украшение с легким стуком ударяется о полированную столешницу и рассыпается кучкой праха. То, что только что было вещью, лежит, поблескивая, небольшой кучкой золотой пыли. "Пыль?" изумляется мужчина и протягивает руку. Пыль, вспыхнув, поднимается маленьким искрящимся облачком и опадает на мягкую ткань ковра. "Как в трясину", думает человек, совсем сбитый с толку и начинает раздеваться. Он тихо опускается на постель рядом с теплым телом жены. Она мирно спит в диадеме прекрасных рук. Муж долго рассматривает ее лицо и успокаивается сам. Некоторое время видны его взволнованные глаза, но вскоре они закрываются. Слышен щелчок лампы, и комната исчезает. В еще бодрствующем кусочке мозга мужчины ярко вспыхивает витой шнурок с амулетами. Он находится внутри золотого облачка, пульсирующего, как живое сердце. Слышно, как глухо оно стучит. А рядом с этим искрящимся облачком кто-то тоскливо и заунывно ревет. "Как дико!" - шепчет мужчина и растворяется во сне.

Песни древних славян

Полеты при луне хорошо прочистили мне мозги, и я явственно узрел ту западню, в которую попадает человек, рассуждающий о начале мира, его первопричине и первообразе. Это наша естественная уверенность в том, что человек - нечто особенное, исключительное и настолько не заменимое, что без него и почесаться во вселенной немыслимо.

Это наша родовая гордость пестовалась так долго, что стала привычной нормой. Столпом! Разрушение которого чревато всеми мыслимыми и немыслимыми ужасами.

Человек создан по образцу и подобию Бога

итог тысячелетних религиозных баталий. Эта наивная достаточность прячется, как шило в мешке, всегда не вовремя высовывая свой железный нос. И, уколовшись об его острие, мы прозреваем:

Бог создан по образцу и подобию человека!

Но и этого мало. Боги, слепленные с нас, наделены таким количеством необыкновенных свойств и способностей, что их существование полностью выходит за рамки здравого смысла и становится чудом - необъяснимой формой жизни. Так задергивается черная шторка в мыслящем лбу и природа становится непроницаемой. Чудо непостижимо. Принимай, трепещи и молись!

Современные научные теории так же недалеко ушли от сверхреальной трактовки мироздания. Наука присваивала себе право знать больше, чем это может вместиться в любое Чудо. По сути, она и о Боге молчит лишь потому, что в глубине своей атеистической души верит, что она выше его сложности. И когда-нибудь познает и Его.

Однажды в разговоре с Льноволосым я выложил ему эти проникновенные истины, он только хмыкнул: "Если б все было так, мы бы в твоей помощи не нуждались. Жизнь - какой-то процесс, и человек в нем - не самое главное". Я, помнится, тогда оторопел даже. "Ну загнул!" - была первая реакция. Но ангел гнул, что надо и куда надо. При этом, сам того не ведая, подсказал иное направление мысли.

Человек - не итог и не мера развития космоса. Он одна из множества форм жизни, развивающейся в причинно-следственной связи. Бог-дух создал не мировую опухоль, он создал самого себя, но в другой ипостаси. Он создал Бога-тело. Это и есть материальная Вселенная.

Сначала я думал, что Вселенная как Тело еще только развивается, строится, что процесс не закончен. Однако потом отбросил эту мысль как несовершенную. Тело может расти, развиваться, полнеть, худеть, но быть недоделанным, недостроенным не может. Оно не бывает наполовину живым или наполовину мертвым. Или то, или другое. Другое дело, что Вселенная как живое тело все время меняет свое обличье. Это зрелище непосильно для Бога-духа, мечтающего о ясности и разумности.