Родовые сны

Я увидел ее впервые на одной из репетиций в зале нашего театра. Ей тогда, вероятно, было за семьдесят, но выглядела она значительно моложе. На ней было строгое черное пальто, которое подчеркивало стройную фигуру. Я заметил, что на ее руках было много колец; правда, кольца недорогие - из мельхиора, но, видимо, они ей нравились. Она была тщательно причесана, седые волосы отливали голубизной. При своем невысоком росте держалась она очень независимо и грациозно. Знакомясь, не удержался от комплимента и сказал, что она очень хорошо выглядит.

Елена Сергеевна удивленно посмотрела на меня, всем своим видом выражая недоумение, словно говоря: а как же иначе? И тут же: "Молодой человек, между прочим, Михаил Афанасьевич писал Маргариту с меня!"

Во время репетиции я был удивлен точностью ее замечаний. Они произносились с абсолютной убежденностью, и, главное, за всеми ее коррективами чувствовалось, что она не даст в обиду ни одной запятой, ни одной буквы из написанного Булгаковым и будет стоять за них до конца! К счастью, между нами быстро установились доверительные отношения.

Пьеса начинается с монолога Тимофеева, играть которого поручили мне.

- Какая ваша первая реплика? - спрашивает Елена Сергеевна.

- Включаю машину времени. Гаснет свет. Я говорю: "Свет пропадает в 5-ой лампе. Почему нет света?"

- Пятая лампа,- объясняет Елена Сергеевна,- это пятая часть света, СССР. А почему у нас нет света? Дальше.

- Я снимаю трубку и звоню домоуправу.

- Верно. Ваш текст.

- "Ульяна Андреевна!.."

- Стоп! Вот видите, какое имя у жены домоуправа? Вы звоните в семью Ульяновых - они наши домоуправы. Теперь понятно? - раздается голос Елены Сергеевны.

Всего несколько уточнений, и раскрывается смысл булгаковской тайнописи, зашифрованного смысла. Монолог приобретает совсем иной скрытый смысл. Для нас это было неожиданностью, и репетиция затянулась.

Мы пошли провожать Елену Сергеевну от нашего театра на Поварской до станции метро "Арбатская".

Я играл роль Тимофеева - изобретателя машины времени, т. е. "автора". Роль была довольно сложная на фоне замечательных образов Милославского, Грозного, Бунши, Шпака. Мой герой "двигал" сюжет, не имея по сравнению с другими персонажами яркого характера. Поэтому режиссер придумал для Тимофеева некую "краску": при объяснении действия своей машины он увлекался и начинал слегка заикаться. Елена Сергеевна охраняла все, что связано с именем Михаила Афанасьевича, и уже на улице заметила мне, что между прочим Булгаков никогда не заикался. Для меня это замечание было очень приятным значит Елена Сергеевна признала мое право на исполнении роли "автора", следовательно, самого Михаила Афанасьевича.

Мы остановились на перекрестке Поварской и Большого Ржевского переулка. Чуть в глубине, с правой стороны стоял серый жилой дом с колоннадой, объединяющей два этажа.

Елена Сергеевна сказала:

- Об этом переулке написано в "Мастере и Маргарите": "Это опасный переулок! Ох, до чего опасный! Здесь может проехать машина, а в машине один человек...

- А вы боитесь этого человека?

Она усмехнулась и поступила так: вынула у меня из рук желтые цветы!.."

Опасен этот переулок был потому, что в сером доме ? 11 в 1929 году поселилась со своим мужем Евгением Александровичем Шиловским Елена Сергеевна, тогда еще Шиловская. В советское время этот дом назывался 5-ым домом Реввоенсовета. Здесь жили выдающиеся военные деятели, и мужу Елены Сергеевны, незадолго перед тем назначенному начальником штаба Московского военного округа, предложили здесь квартиру.

Елена Сергеевна сразу же облюбовала квартиру № 1 "в первом этаже окнами на улицу". Муж попробовал ее остановить - вероятно, эту квартиру займет семья командующего округом Иеронима Петровича Уборевича. Но Елена Сергеевна все-таки настояла на своем, и Уборевичи поселились на третьем этаже, с окнами во двор.

По домашним преданиям, Елена Сергеевна и Михаил Афанасьевич познакомились в этом доме в квартире Иеронима Петровича, где на рубеже 20-30-х годов часто проводились музыкально-артистические вечера. Кстати, в этом доме случались трагические события: видный военачальник Ян Борисович Гамарник в 37-м году предпочел застрелиться, чем попасть в руки ежовских палачей.

Напротив дома находилась церковь "Ржевской Пресвятой Богородицы, что на Поварской", построенная в честь этой чудотворной иконы в 1653 году и уничтоженная в 38-м... Ныне на месте храма мрачное здание Верховного суда.

Вообще место перед домом, между двумя переулками - Борисоглебским и Б. Ржевским, довольно романтичное, поэтому мы там иногда после репетиции присаживались на скамейку под огромным вязом. Вяз остался еще от усадьбы XVIII века капитана Федора Ржевского, по фамилии которого, как гласит одна из версий, и был назван "опасный переулок". Этому вязу более 200 лет. Современник Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Бунина, Цветаевой, он пережил пожар Москвы 1812 года.

Усадьбы давно нет, храмы - Ржевский и Борисоглебский - в 38-м и 39-м годах уничтожены, на их месте Институт им. Гнесина. А вяз, под которым Елена Сергеевна гуляла с детьми в 30-е годы, отстояли жители ближайших домов. Я понял, что Елене Сергеевне особенно приятно вспоминать минувшие дни около этого московского долгожителя.

Далее наш неторопливый путь продолжался вниз по Поварской мимо прекрасных особняков посольств, и задержались мы только в самом конце улицы. Тогда Нового Арбата еще не было, но он очень активно строился. Мы остановились около нелепого приземистого здания. Мне часто приходилось проходить мимо него по дороге от метро к театру. Впервые я увидел его еще в 43-м году, когда шел с отцом во вновь открытый Театр киноактера - тогда там находились мастерские ("примуса починяем" - прямо булгаковский сюжет). Догадаться, что это был храм, можно было только по частично оставшемуся декору наличников окон да по древней каменной доске, навечно вмонтированной в стену с надписью по-церковнославянски. Ни куполов, ни крестов на разоренном здании тогда не было. Здесь мы задержались, и я узнал тогда, что на самом деле это замечательный памятник архитектуры, чудом уцелевший среди всех храмов на Поварской. Построен он в ХVII в. (1676-1679 гг.) и назывался прежде Храмом Симеона Столпника, "что на Поварской, в Дехтереве огороде за Арбатскими вороты", вероятно, по имени владельца огорода Дехтерева, а сама улица Поварская получила название от живущих здесь поваров государева двора. У этого древнего храма интересная и романтическая история. Здесь венчался граф Шереметев и его крепостная актриса Полина Жемчугова, здесь же венчался князь Петр Андреевич Вяземский, а свидетелем его венчания был Александр Сергеевич Пушкин.

Далее Елена Сергеевна рассказала, что в этом же храме в декабре 1918 года в возрасте 25 лет она обвенчалась Юрием Мамонтовичем Нееловым, сыном великого артиста Мамонта Дальского, и через два года разошлась с ним. Вот такие удивительные события из жизни Елены Сергеевны и Михаила Афанасьевича вдруг открылись перед нами во время прогулки от театра до метро.

Позже мне приходилось вместе с режиссером Д. А. Вуросом бывать у Елены Сергеевны дома - мы собирались ставить еще неопубликованную пьесу Булгакова "Багровый остров".

"Иван Васильевич" с большим успехом шел на сцене нашего театра, много приходилось гастролировать по стране. А жизнь между тем шла своим чередом, закончилась недолговечная "оттепель", ставить "Багровый остров" нам не разрешали. Из-за разъездов и съемок я несколько лет не встречался с Еленой Сергеевной.

Однажды я был на одной грустной церемонии на Новодевичьем кладбище и, как обычно, когда случалось бывать там, пошел поклониться на могилу Булгакова, к надгробному камню "Голгофе", взятому с могилы Н. В. Гоголя. При разорении Свято-Данилова монастыря прах Гоголя был перенесен на Новодевичье, ему поставили советский памятник, а камень "Голгофа", на котором стоял православный крест, каким-то мистическим путем оказался на могиле Михаила Афанасьевича, который еще при жизни просил великого писателя прикрыть его своей "чугунной шинелью".