Том 20. Письма 1887-1888

Если я пришлю к Вам на дачу телеграмму такого рода: «Вторник дачным Алексея», то это значит, что приеду во вторник с дачным поездом и прошу выслать Алексея. Вторник, конечно, не обязателен, ибо я не знаю ни дня, ни часа, когда вернусь домой и сяду за работу.

Когда пишу, тошнит. Денег у меня нет, и если б не способность жить на чужой счет, то я не знал бы, что делать.

Пахнет акацией. Людмила Павловна растолстела и очень похожа на жидовку. Никакой ум не может постигнуть всей глубины ее ума. Я когда слушаю ее, то решительно теряюсь перед неисповедимыми судьбами, создающими иногда такие редкие перлы. Непостижимое создание! Я еще не забыл анатомии, но, глядя на ее череп, начинаю не верить в существование вещества, именуемого мозгом.

Дядя прелестен и чуть ли не лучше всех в городе.

А. Чехов.

Получил от М<арии> В<ладимировны> письмо ^*.

Лейкину Н. А., 14 мая 1887

271. Н. А. ЛЕЙКИНУ ^*

14 мая 1887 г. Таганрог.

14 май. Таганрог.

Сегодня получил Ваше письмо, добрейший Николай Александрович! Так жарко и душно, что нет сил писать, но писать нужно, ибо завтра, 15-го, я возвращаюсь в Москву и 17-го вечером уже буду в Воскресенске на даче. Стало быть, наша южно-северная переписка должна пресечься на этом письме, а я должен закончить ее сугубою благодарностью Вам за письма, коими Вы услаждали меня за всё время моей калмыцкой жизни.

Когда я буду у Вас в усадьбе? Когда соберусь с силами и сумею выехать в Питер, а это случится не позже того времени, когда напечатаю два-три субботника ^* и наживу рублей 150–200. Во всяком случае я едва ли не воспользуюсь Вашим любезным приглашением. Буду стараться приехать к Вам не позже 10 июня ^*.

Благородного потомка Апеля и его <…> Рогульки прошу оставить для меня, если только он кобелек, не урод и если Ваши дворняжки не помогали Апелю тараканить Рогульку в период зачатия. Я приеду и возьму.

Недавно я вернулся из Святых гор, где при мне было около 15 000 богомольцев. Вообще впечатлений и материала масса, и я не раскаиваюсь, что потратил 1½ месяца на поездку. Отвратительно и гнусно только одно: безденежье, отравлявшее мне всякое удовольствие. Завтра я еду и вернусь в Москву без копейки. Придется прибегнуть к займу. Возьму у всех понемножку. Вы тоже сделаете мне великое одолжение, если сейчас же по получении сего письма пошлете на мое имя в Воскресенск Москов<ской> губ. рублей сорок на «первое обзаведение», а я Вам тотчас же по приезде пришлю рассказов и возблагодарю небо за то, что оно дало нам такого великодушного редактора. Гол я, как сокол; в поездке истрепался, обносился, запачкался и даже <…>

Прощайте и поклонитесь Вашим.

До скорого свидания.

Ваш А. Чехов.

Пальмин неутомим ^*; надо будет демонстрировать его в обществе врачей как редкий случай новой болезни «cvartiromania».

Чехову Ал. П., 17 мая 1887

272. Ал. П. ЧЕХОВУ ^*

17 мая 1887 г. Москва.

17 мая.

Милейший Гусев!

Я вернулся. Мой адрес: Воскресенск Моск. губ.

Большое письмо особо ^*.

Постарайся, чтобы о моей книге печаталось по понедельникам ^* на 1-й странице в отделе: «Следующие издания Суворина печатаются и проч.».

Не забудь: книга посвящается Григоровичу.

Пишу в вагоне.

Фуругельм.

Поклоны всем.

На обороте: Петербург,

Кавалергардская 20, кв. 42

А. П. Чехову.

Шехтелю Ф. О., 17 мая 1887

273. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ ^*

17 мая 1887 г. Москва.

Я приехал!!!

Если Вы не прочь поглядеть мою загоревшую рожу, то будьте дома в понедельник от 12 до часа.

Поздравляю Вас с намерением вступить в законный брак. Одобряю и охотно подражал бы, если бы была подходящая невеста. Ура!

Завтра еду и вернусь к июлю ^*.

А. Чехов.

Денег ни копейки… Не дадите ли Вы Вашему шаферу взаймы рубликов 25–35? Лопни мои животы, отдам. Если же, по случаю свадьбы, у Вас безденежье, то умоляю Вас отказать.

Idem [7].

Что гишпанцы?

Чехову Ал. П., 20 мая 1887

274. Ал. П. ЧЕХОВУ ^*

20 мая 1887 г. Бабкино.

20 май.

Саша-Таракаша!

Возвратившись вспять, считаю своим священным удовольствием поблагодарить тебя за то, что за всё время моего скитания ты был добрым и великодушным хозяином моего покоя, т. е. хлопотал с моим гонораром. Принимая во внимание, что тебе, утонувшему в заботу и хлопоты с больными сочадами ^*, было совсем не до чужого гонорара, я в твоей любезности вижу не одолжение, а подвиг; потому прошу считать меня своим должником, жаждущим расквитаться. 1000 раз спасибо.

Впрочем, далее. Твое письмо на латинском языке гениально ^*. Я его спрятал и буду хранить до тех пор, пока разучусь понимать разумное и оригинальное; когда я показал его в Таганроге учителю латинского языка ^*, то тот пришел в неописанный восторг от «духа», каким пропитано это короткое, но замечательно талантливое письмо. В особенности хорошо «revolverans cordem».

Теперь, извини, опять о гонораре. На Троицу понедельницкий № не выйдет, а потому пора посылать в «Пет<ербургскую> газ<ету>» счет. Вот он:

№ 120. «В лесу» ^* — 251 строка.

Далее следует понедельник 11 мая, т. е. № 127, к<ото>рого у меня нет. Рассказ называется, кажется, «Следователь». Истребуй его в конторе, сочти число строк и присовокупи к счету. Кстати же вырежи его ножницами и вышли мне ^* почтой, взяв марки из гонорара. Далее:

№ 134. «Обыватели» ^* — 316 строк.

Итого, стало быть, в трех номерах около 900 строк на сумму около 100 р. Оные деньги получи и вышли мне по адресу: г. Воскресенск (Московск. губ.), г. Чехову.

При гонораре письмо — обязательно.

Сообщи о здоровье сочад. Николке твоему поклон.

Пиши о книге, о Суворине, о Неве, о прочем… О путешествии своем не пишу, ибо увидимся не позже июля ^*.

Прощай и будь здоров. Погода плохая. Хандра и легкое нездоровье.

Твой А. Чехов.

Пишу субботник ^*.