Старый муж — грозный муж

Когда это случилось, Фидо сталъ какъ безумный. Отнявъ руку отъ косы жены, онъ тяжело рухнулъ на полъ сакли и долго лежалъ, закрывъ руками красное отъ стыда и гнѣва лицо. Нина всхлипывала, не смѣя громко рыдать, и болѣе отъ страха, чѣмъ отъ обиды и боли: мужъ поучилъ жену… что-же тутъ особенно позорнаго? Вѣдь всѣхъ сосѣдокъ бьютъ время отъ времени мужья… Фидо всталъ. На немъ лица не было.

— Слушай, Нина, — сказалъ онъ тихимъ голосомъ, — во всю свою жизнь, я никому не нанесъ оскорбленія, а тебя ударилъ. Однако, я тебя люблю больше всего на свѣтѣ. Во мнѣ, должно быть джинъ [2] сидитъ. Я тебя такъ люблю, что, какъ подумаю о томъ, что ты не можешь отвѣчать такой же любовью, — я тебя ненавижу. Я знаю: ты, спасибо тебѣ, не измѣнила мнѣ еще для другого, но непремѣнно измѣнишь. Я не хочу видѣть этого. Мнѣ надоѣло жить Нина: я честный, прямой, добрый человѣкъ а изъ-за тебя я сталъ шакаломъ — хитрю, подсматриваю, придумываю всякое зло, бью женщину — и уже не могу перемѣниться, потому что я тебя люблю и тебѣ не вѣрю. Противно мнѣ; всѣ надо мной смѣются. Я убилъ-бы себя, но послѣ моей смерти ты непремѣнно выйдешь замужъ, а этому не бывать. Звалъ я тебя своею на этомъ свѣтѣ, моею будешь ты и на томъ: насъ попъ вѣнчалъ…

Нина съ крикомъ бросилась къ дверямъ, потому что рука Фидо протянулась къ развѣшенному на стѣнѣ оружію… Вслѣдъ ей грянулъ пистолетный выстрѣлъ, пуля оцарапала ей плечо. Фидо, дикій и страшный, выскочилъ на улицу и погнался за убѣгающей женой, цѣля въ нее изъ другого, неразряженнаго кремневого пистолета… но вдругъ выронилъ оружіе изъ рукъ, зашатался и грянулся ничкомъ въ придорожную канаву.

Когда его подняли, онъ былъ уже мертвъ. Много любившее и много страдавшее сердце разорвалось, не выдержавъ напора, нахлынувшихъ въ него волнъ любви и ревности… Смерть эта, какъ всякая скоропостижная смерть, разумѣется, надѣлала не мало хлопотъ смирнымъ жителямъ селенія…

Разсказала эту не очень давнюю исторію мнѣ та, кого я позволилъ себѣ назвать въ ней ходячимъ грузинскимъ именемъ Нины…

1908