Мой брат Антон Семенович

[Сноска от редакции "Советской педагогики". Из публикуемого нами журнального варианта воспоминаний В.С. Макаренко указанные иллюстративные материалы по техническим причинами пришлось, к сожелению, исключить. Ред.]

Однако я не мог оставить без внимания и свидетельство Виталия Семеновича Макаренко, написавшего воспоминания о брате. При этом я не скрываю своего критического отношения к данным мемуарам.

Все эти высказывания свидетельствуют об обуревавших его противоречивых чувствах к умершему брату. Преобладает чувство зависти к славе брата и ожесточение навсегда покинувшего родину эмигранта, усиливаемое политической ненавистью к произошедшим так революционным изменениям.

Автор воспоминаний компенсирует это свое озлобление различными обвинениями в адрес брата, а также выпячивает его недостатки. Но с этим соседствуют проявления горячей любви к брату и хорошие воспоминания о вместе проведенных в юности годах.

В некоторых случаях воспоминания Виталия являются уникальным и незаменимым свидетельством, а его субъективные настроения легко распознаваемы и устранимы.

Примечание. Непосредственно перед завершением подготовки этой книги к печати нам стало известно, что А. А. Фролов, "главный редактор" новейшего советского издания А. С. Макаренко, также опирается на воспоминания В. С. Макаренко, но при этом источника не указывает. В его статье "Овладение А. С. Макаренко марксистско-ленинским учением как мировоззрением и методологией советской педагогики" (включенной в вышедший в сентябре 1985 г. сборник Львовского университета "А. С. Макаренко", кн. 2) говорится: "Большим авторитетом в юношеские годы был для Антона Семеновича соученик Калов, ставший на путь революционной борьбы. Он пробудил интерес к социально-политическим вопросам, революционной литературе". О том, что этот соученик (правильно - Цалов) состоял в партии эсеров, А. А. Фролов благоразумно умалчивает.

Готц Хилиг

Марбург, сентябрь, 1985 г.

Виталий Семенович Макаренко (1895-1983).

МОЙ БРАТ АНТОН СЕМЕНОВИЧ.

[ВОСПОМИНАНИЯ] часть 1.

БЕЛОПОЛЬЕ

Все биографии Ант. С. начинают историю нашей семьи с Белополья. Но прежде чем попасть в Б., отец несколько лет проработал в Крюкове, где уже существовали какие-то небольшие мастерские для починки вагонов. Здесь отец познакомился мамой и женился в 1875 году.

Мама была коренной крюковчанкой и еще в мое время существовал на Поселянской улице ее родительский дом, довольно большой и солидный, с большим двором и садом. (Наверное, существует и теперь, т.к. от последней войны много пострадал Кременчуг, Крюков же остался почти нетронутым - об этом мне писала моя племянница Тася, которая живет при нашем доме, теперь музей А. С. Макаренко.)

Я думаю, что первым ребенком в нашей семье была Серафима, умершая в младенческом возрасте. Во всяком случае сестра Саша (Александра), родившаяся в 1881 году, появилась на свет еще в Крюкове. Следовательно, переезд семьи в Б. надо расположить приблизительно в 1881-1885 гг., где родились: Антон - в 1888 г., Наталия - в 1891 и я, последний, - в 1895.

По сравнению с Крюковым, Белополье, расположенное в 200-220 км. на СЗ от Харькова, в 12 км. от границы с Великороссией, было, конечно, захолустным, или, как называла его мама, - "дырой".

В Крюкове было 10 000 жителей, находился он на правом берегу широкого Днепра, напротив Кременчуга, с которым его соединял большой мост (1 километр). Кременчуг же был большим торговым центром (70 000), очень оживленным, благоустроенным, с множеством хороших магазинов, театров, кинематографов, и даже был электрический трамвай.

В Б. мы поселились не в самом городе, а в так называемом "поселке", который постепенно образовался вокруг железнодорожной станции и населенном главным образом ж. д. служащими. Здесь находились мастерские, где работал отец, и здесь же находилось 2-классное ж. д. училище, где учился А. С. Самый же город находился в 2,5-3 км. от поселка.

Вот в этом поселке, в небольшой квартире, которую семья снимала у какого-то гражданина Мухи, и появился в 1888 г., несколько неожиданно, будущий педагог А. С. М.

Я пишу - неожиданно - потому что он появился на свет божий приблизительно на три недели раньше срока. (Об этом, кроме родных, никто не знал, даже сестра Саша, а я это узнал от родных, когда мне было уже 17-18 лет, при этом взяли с меня слово никогда и никому об этом не сообщать. Конечно, я это слово сдержал, в частности А. никогда об этом не узнал. Родные были правы: А. и без этого был человеком болезненным, и не следовало создавать у него еще комплекса неполноценности.)

Произошло это так. Накануне, 29 февраля, была теплая солнечная погода, была оттепель, но ночью ударил мороз и пошел снег, образовалась гололедица. Рано утром 1 марта (ст. ст.) мама пошла к колодцу за водой, подскользнулась и упала. К 10 ч у мамы появились страшные боли, и к 12 ч появился на свет А.

Мама рассказывала об этом: "Когда я увидела А., я заливалась слезами такой он был маленький, весь черный и сморщенный, похожий не то на старика, не то на обезьяну. Отец меня утешал, но у него у самого на глазах стояли слезы".

Я пропускаю подробности ухода за А. в первые недели после рождения беспрерывные теплые ванны, согретые пеленки, растирания и пр.

Жизнь в поселке была очень трудной, главным образом из-за отсутствия почти всякой торговли. Было 1-2 мелочных лавочки, но не было базара. За всем необходимым надо было ездить в город. Раза 3-4 в неделю мама ездила в город за продуктами (собирались по 3-4 женщины и нанимали летом "линейку", зимой - огромные сани).

Будущий педагог обнаружился очень быстро. Он начал "болтать" (говорить) очень рано, но ходить научился очень поздно, после 18 месяцев ( и то, когда приятели отца в столярной мастерской сделали специальную коляску "ходульки" на рамках).

С первых же недель обнаружилось, что А. - болезненный, хрупкий и, главное, золотушный ребенок. Даже гораздо позже, в Крюкове, всякий раз, когда мама вспоминала, сколько усилий, бессонных ночей и утомительно длинных дней пришлось ей пережить с болезнями А., - она невольно плакала.

Золотуха - теперь об этой болезни как будто не приходится и слышать, но в то время она причиняла почти бесконечные страдания. Это были бесконечные ангины, флюсы, на глазах огромные, с большую фасоль, ячмени, на шее карбункулы, уши болели и выделяли нечистую жидкость. В течение долгих лет он страдал неизлечимым хроническим насморком, и, когда он был маленьким, он каждые 5 минут подходил к маме: "Мама, вытри носик". Эта операция вытирания носа так врезалась в память мамы, что потом она всегда повторяла (много позже): "Мама, вытри носик".