Экспроприация экспроприаторов (Семья Кармановых)

Иннокентий попытался вытрясти Васю из доставшейся ему штанины. Но не тут-то было.

- Господин вор, отдайте пожалуйста мне ваши штаны.

- С какой это стати мне отдавать вам штаны? Они мне самому нужны.

- Какая вам разница, вы же грабитель, а я сосед. Мне штаны нужнее.

- А что грабителям штаны уже не нужны?

- Грабителям не знаю, а вот соседу точно нужны.

- Свои надо иметь. У меня ко всему прочему хронический насморк, и без штанов я легко простужаюсь. Апчхи!!! Ну вот, пожалуйста, уже началось.

- Апчхи!!!- эхом чихнул Кеша и добавил,- здесь, как видите, господин вор, мы с вами равны. Я тоже легко простужаюсь.

- Но это же чистой воды грабеж,- возмутился Вася.

- Кто бы говорил о грабеже! Сами-то, случись, мои штаны без зазрения совести утянули бы.

- На кой мне ваши дурацкие обноски? У меня и свои есть.

- Рассмешил, у вора - свои. Признавайся, с кого снял эти опорки, душегуб?

- Честное слово, я их на толкучке у Киевского вокзала купил.

- У кого?

- Ну, мужик такой с бородой и в очках за дешево мне их толкнул. Говорит, на бутылку не хватает.

- Фамилия, адрес?

- Зачем мне его фамилия и адрес?

- То-то же. Кто тебе поверит, ворюга несчастный! А ну отпусти награбленное,- дернул штаны Кеша.

- Не отпущу,- дернул штаны к себе Вася.

- Отпусти!- изо всех сил дернул Кеша.

- Не отпущу!- еще сильнее дернул Вася.

И тут Васины штаны не выдержали и с громким треском разорвались пополам.

- Кретины! Нашли время делить штаны, а ну быстро в шкаф. приказала Клеопатра Степановна.- Предупреждаю, мой муж без оружия не ходит.

Услышав последние слова, Вася и Иннокентий, толкая и отпихивая друг друга, бросились в гостеприимные глубины итальянского шкафа.

* * *

Клеопатра открыла дверь. На этот раз это действительно был ее муж Лев Борисович Розенкрац, генеральный директор торговой компании "Трудное детство".

Все люди по своему отношению к деньгам делятся на два типа: тех, кто их умеет хорошо зарабатывать и тех, кто их умеет хорошо тратить. Лев Борисович относился к первому типу. Когда он утром открывал глаза, первой же его мыслью всегда было: "Где украсть?" Причем под словом "украсть" он понимал любое действие, приводящее к появлению денег, на которые, кроме него, никто не претендует. С этой же мыслью он и засыпал.

- Здравствуй, солнышко. Что-нибудь случилось?- задал он вопрос жене, переступая порог.- Почему ты так долго не открывала?

- Я спала, Лева,- томно потянулась Клеопатра.- Ты что-нибудь забыл, дорогой?

- Нет. Просто секретарша подавала кофе и случайно пролила его на мои брюки. А у меня сегодня важная деловая встреча.

- Кого ты нанимаешь в секретарши, Лева? Не уметь начальнику подать кофе! Надо быть полной дурой,- Клеопатра на секунду задумалась,- или слишком умной. Лева, скажи мне, что у тебя с твоей секретаршей?

- Солнышко, я же сказал, она всего лишь пролила мне на брюки кофе.- сказал Лев Борисович, расстегивая ремень.

- Нет, Лева, ты что-то от меня скрываешь. Чем вы занимаетесь на работе?

- Ты будешь удивлена, любовь моя, но всего лишь работаем,ответил Лев Борисович и в одной рубашке и галстуке направился к итальянскому шкафу.

- Лева, стой!- закричала словно ее режут Клеопатра, и, раскинув руки, перегородила пышной грудью дорогу к шкафу.

- Что с тобой, солнышко? Я, понимаешь, в поте лица зарабатываю свои пять тысяч долларов в день...

- И проигрываешь их в ту же ночь в каком-нибудь казино.

- Но сначала, заметь, я их зарабатываю. А ты ревнуешь меня к секретаршам. Да мне, Клео, головы некогда на работе поднять, я уже не говорю обо всем остальном.

- Я всего лишь хотела сказать, Лева, что ты ошибся. Твои брюки в другом шкафу.

- Я еще помню, солнышко, в каком шкафу мои брюки, но в этом шкафу мои рубашки, а ее я тоже хочу сменить.

- Ну зачем, зачем ее менять? Ведь она так идет к цвету твоего лица. Я тебя прошу, Лева, ходи в ней до конца своей жизни.

- Но ведь она уже несвежая.

- Тоже мне причина! Ты ее есть, что ли, собрался?

- Ну хорошо, я останусь в этой рубашке. Хотя странно, конечно, что ты в ней такого особенного на...

Лева замер на полуслове. Из шкафа совершенно отчетливо послышалось чье-то чихание. Клеопатра поняла, что сейчас произойдет что-то ужасное.

* * *

- Золотко мое,- прервал наконец затянувшуюся паузу Лев Борисович,- почему ты не сказала, что у нас гости?

- Ах да, Лева, я тебе сразу хотела сказать, но потом как-то совсем про это забыла. Ты представляешь, к нам забрался грабитель.

- Куда забрался, прямо в шкаф?

- Да, в шкаф. Куда же ему еще за вещами забираться?

- Ну да, в самом деле,- с иезуитским сарказмом в голосе произнес Лев Борисович.- Что же, тогда никто не будет нас судить, если мы сейчас его и пристрелим.

Лев Борисович достал из снятого пиджака пистолет и, наблюдая за реакцией жены, направил его на ту половину шкафа, где спрятался Иннокентий.

- Так я стреляю?

- Стреляй,- невозмутимо сказала Клеопатра, переводя пистолет мужа в ту часть шкафа, где засел Вася.

- Клео, предупреждаю последний раз, я сейчас выстрелю,- Лев Борисович снова перевел дуло пистолета в сторону Иннокентия.

- Стреляй,- направила пистолет мужа на половину Васи Клеопатра.

Лев Борисович зажмурился и нажал на курок. Раздался невероятный грохот. В шкафу появилась дыра приличных размеров.

Когда дым рассеялся, и звон в ушах Клеопатры и Льва Борисовича стих, они услышали жалобный голос.

- Не стреляйте, я сдаюсь.

Дверца шкафа со скрипом отворилась и на свет появился весь перепуганный да к тому же еще и без штанов Вася. Клеопатра в наигранном испуге спряталась за спину мужа.

- Значит, ты продолжаешь настаивать, Клео, что вот этот доходяга и есть грабитель?

- Ты можешь мне не верить, дорогой, но это действительно так.

- Хорошо, допустим это грабитель, но как, солнышко, он оказался в шкафу?

- Ясно как - от страха забрался. У, гад! Так и прибила бы!

- Ладно, я допускаю, что он от страха забрался в шкаф, но штаны он что, тоже от страха снял?

- Штаны?- округлила глаза Клеопатра.

- Да. Штаны!.

- А! Штаны! Так это еще проще. Он же меня, забыла сказать, еще и изнасиловать хотел. Снял штаны, а тут звонок в дверь. Так изнасиловать меня и не успел. Подонок!- замахнулась на Васю Клеопатра.