Бабе Ане - сто лет

Власти если что и могли - так это мужиков из народа посылать на войну: на одну, на другую, на третью, как им заблагорассудится.

Утром баба Аня проснулась, а внучка, баба Груня, и говорит:

- А знаешь, бабка Аня, какой нонче день-то? Какой особенный?

- А хоть бы и какой... Мне все одно. Праздник, чё ли?

- Когда хочешь знать, так и праздник. Твой. Тебе нонешним днем сто годов стукнуло - во как...

- Чтой-то шибко много. Шибко! Мне годов много лишку - это я знаю. Но что годов уже мне сто, то правда ли? Тебе-то я верю, а боле не поверю никому. Хотя бы и самой себе.

- Какая нашлась! Какая молодуха! Будто в прошлом годе я не говорила, что тебе - девяносто девять?!

- Все одно - не верится как-то...

- Не верится ей! Так ведь это зверям да еще домашней скотине тоже неизвестно - сколько кажной из них годов, а человек издавна приучен этакий счет вести.

- Да-а-а.... - задумчиво вздохнув, согласилась баба Аня. - Да... Бывает, бывает, что и сто. Случается. Хотя сказать - сильно редко случается-то...

- Слава Богу, что редко! - заключила баба Груня.

Конечно, она, что ни говори, была помоложе Ани, потому и печь топила, и щи варила, а летом от темна до темна огородом занималась. (Аня сколько могла ей на огороде помогала.) Мало того, Груня и дровишки колола топором-колуном. За мужика срабатывала - куда денешься, раз надо? Раз без этого нельзя? У них и пенсии были одинаковые, и не получали они свои пенсии по полгода тоже одинаково. Но считались они на деревне чуть ли не самыми богатыми: им чей-то внук, то ли Грунин, то ли Анин, каждый месяц присылал из города пятьсот рублей нынешними. Он дело свое вел в городе, говорили люди - дело огромное. Он эти пятьсот нынешними даже и в руках не держал , а распорядился своему бухгалтеру, бухгалтер и считал, и водителя отправлял с конвертом. На конверте написано: "От Андрюши!" Конверт из рук в руки передавался - если бы не из рук в руки, а через кого-то еще, сперли бы денежки. Факт сперли бы.

Тем же столетним бабы Аниным днем к бабкам пожаловали гости: Яшка Огородников, руководитель сельской администрации, с ним какой-то из райцентра. Пришли, поздравили бабу Аню со знаменательной датой, шапки сняли, за стол сели.

Яшка говорит:

- А теперь - самое время выпить. Поставьте нам ну хотя бы две поллитры!

- Еще чего! - сильно возмутилась баба Груня. - У нас нету. И не бывает сроду!

- Кто вам поверит? Нашли дураков! Вот кто-никто привезет вам дровишек либо камня угольного - вы чем расплачиваетесь-то? Наличными? - спрашивает товарищ из райцентра. - Вы с такими - как сказать-то? - с такими буржуазными, а еще с антинародными замашками далеко пойдете!

- Они богатые, - подтвердил Яшка. - У их наличность поболе, чем у нас с тобой. Им внук кажный месяц знаешь сколько присылает?

- Сколько?

- А пятьсот рублей, вот сколько. Нам с тобой такие деньги, такая безналоговая наличность и не снилась!

Товарищ из райцентра согласился: не снилась.

- Доведись мне, я бы с такими деньгами какое-никакое, но собственное дело открыл бы. Вот те крест - открыл бы!

- И я тоже открыл бы! - подхватил Яшка. - А вы почем знаете, может, у этих у двух старушонок собственное дело тоже имеется? Хотя и незарегистрированное. Без лицензии. Вы там в районе проследите. Вопрос интересный! - отметил Яшка.

- Сделаю! - согласился тот, из райцентра. - А пока вот как: ладно уж, ставьте не две, а всего-навсего одну поллитру. На закусочку - сами знаете: огурчики малосольные, помидорчики соленые же, картошечка поджаренная. Ладно и так, когда вы этакие скряги. Вот народ нынче пошел, а? За поллитру удавится! И вот еще: поживее надо. Мы люди занятые.

- Народ нынче такой - сильно испорченный, - согласился Яшка. - Уж кто-кто, а я-то свой народ знаю. Я сам-то кто, как не народ?

- Сказано вам русским языком: нету у нас. Нету и не водится, повторяет баба Груня.

- Ну, глядите сами. Глядите, не маленькие. Должны понимать, что к чему. - Шапки надели и не попрощавшись молча ушли.

Старушки за стол сели, друг на друга глядят. Тоже молча.

Какое-то время прошло, баба Груня говорит бабе Ане:

- Гляди-ка, баба Аня, они ведь пришлют нам бумагу. Пришлют - тогда что? Ну а поставить им поллитру - тогда что? Тогда они завтра же еще придут. Послезавтра - еще. И конец тем деньгам, которые наш внучек Андрюшенька нам присылает.

- А все Яшка, зверь. Все он!

- Сами же за его и голосовали. "За" голосовали.

- А ты подумай, что они с нами сделали бы, когда мы голосовали бы "против"?

- Бог-то нонче куда глядит?

- У Бога и без нас с тобой делов выше головы. Потому Он и Яшку допустил к власти. Потому Яшку каким-никаким человеком сделал. Или Он не видел, что Яшка и посередь зверей - зверь? Проходимец отчаянный! Не мы одни так думаем, всея деревня так же... Всея как есть.

- Какая нонче "всея деревня"? Десять годов назад было более ста дворов, колхоз был - "Знамя революции", царство ему небесное. Тоже воровали почем здря, но все ж таки не то, что нонче. Нонешних Яшек и вовсе не бывало, обходились без их. Это нонешняя власть без их - ни шагу. А до нас, до народу, власти и дела мало. Вовсе ей нет для народа времени. У их там, наверху, первое дело - выборные кампании, вот как. Ну и еще воровство.

Помолчав, начали снова старухи почем зря костерить Яшку.

Взять хотя бы огороды. Ни одного огорода не было в деревне, чтобы на нем не побывал ночью Яшка. На то он и зовется Огородниковым. Был случай, когда старик Кирюхин выстрелил в него из охотничьего ружья. Ну и что? Тем же днем пришел к нему Яшка. "Еще, - предупредил, - стрелишь - пеняй на себя, я тоже стрелю. Хоть бы и в твое окошко. После ходи доказывай. Может, и вообще ходить тебе уже не придется!"

Но и так сказать - один-два огорода все-таки были, куда Яшка не захаживал. Через два дома от Ани с Груней жили Кирюхины, старик со старухой, а при них кобель по кличке Серый. Он был серым как волк, а злым как собака и всегда голодный. День на цепи, ночь - в своей ограде вольный.

Кирюхины договорились с хозяевами двух огородов с правой стороны и двух с левой (наши старушки тоже в ту четверку угадали) сделать в оградах проходы для Серого, а на ночь ставить какую-никакую, а плошку со щами либо с хлебной коркой, чтобы Серый чуть, а подкормился бы.

Яшка эту кооперацию быстро разгадал. При встрече с хозяином Серого Яшка сказал:

- Теперь уже не Серый будет тебя охранять - ты будешь охранять Серого.

- Ничего! - ответил хозяин. - На кого, на кого, а на Серого я сильно надеюсь: он сам за себя постоит как надо. Ты, Яшенька, как-нибудь днем ко мне заходи, а я тебя Серому представлю: вот этого, мол, при случае потрепи как следует, не забудь! Впрочем сказать, так мой Серый и без представления тебя уже знает.

С тех пор Яшка - веселый и кудреватый - избу Кирюхиных обходил стороной, притом очень серьезным делался.

Баба Аня насчет Яшки говорила с бабой Груней так бойко, как давно-давно уже не говаривала, будто проснулась ото сна, хотя как раз в тот день, с утра раннего, на Груню она была вроде как сердита: зачем Груня за ней ходит столь старательно - пищу готовит, чайник греет, самовар лучиной заправляет? Ну зачем? Из-за этой Груниной старательности баба Аня и прожила на свете цельный век, а нынче не знает, что это такое - век. То ли его в спичечный коробок можно уложить, то ли сквозь игольное ушко пропустить, то ли в большущий и холодный сарай свалить. А лучше бы Груне успокоиться, оставить Аню на день-другой одну, а то и на недельку, баба Аня успела бы за эти дни помереть. Как хорошо! И на себя баба Аня нынче тоже сердилась зачем долго живет?

Но Бог миловал - Аня об этих мыслях Груне слова не сказала, не пожалилась - хватило ума. Надолго ли после ста лет и еще хватит?

Ближе к вечеру того долгого-долгого столетнего дня вот что случилось: Яшка и парень из райцентра снова к старухам явились. И не одни, а еще двух мужиков с собой прихватили - самых что ни на есть горьких на деревне пьяниц.