Литконкурс Тенета-98 (сборник рассказов)

Не чувствую особого напряжения в беседе. Пока все, как по маслу. Пушкинская - Каретный. Свеча и полусухое шампанское.

Информация настолько быстро движется в русло интересующего меня вопроса, что лавина падающих словесных ударов заглушает острую и режущую боль безысходности и утраты!

Сколько нужно нанести мелких ножевых ударов, чтобы человек в конце концов скончался? Волна бессильной злобы, раздражения, досады и ненависти приводит к взрыву!

STOP! Довольно.

Ощущаю себя оторванным от реального мира. Выверенные, размеренные движения ассоциируются с поведением игрушечного солдатика, преследующего свою жертву, из кинофильма "Пришелец".

Оправдывает ли цель средства?

Надеясь, что эксцессов не будет, пропускаю мимо ушей ее призывы к сдержанности и угрозы применения санкций.

Балетное трико, носочки, трусики - к чертям!

- Ты обещаешь мне быть хорошим мужчиной. - вопрос, явно не сочетающийся с ее негативным отношением к моему абсолютно непреклонному решению.

Она технична и сексуальна, нежна и безудержно активна.

Время, время! Остается двадцать минут до начала спектакля, десять, пять! Я уже опоздал. Быстрей, быстрей!

- Раздевайся, Марта! Сорок пять секунд тебе на сборы!

- Вечно все ваши мужские дела! Неужели нельзя ради меня сейчас все отложить?

Не успев заправить рубашку, набрасываю куртку, хватаю Мартышку и в совершенно непотребном виде мы бежим в театр кукол.

Звонок из театра Кате с неосуществимой надеждой "задержать литерный": "Что? Поздно? "Литерный вышел на перегон".

Опоздание - минута. Немая сцена из "Ревизора" и бурная встреча "Эстер ван Гобсек и г-жи дю Валь-Нобль".

Касание коленок обеих дам равновероятно, если ты сидишь между ними втроем на двух местах, во втором ряду партера на "Божественной комедии". Лихорадочное возбуждение - в красных щеках.

"Нарва" - волшебная палочка, - продает нам произведение грузинской винопромыиленности и, вероятно, неликвид второго удовольствия Болгарские сигареты "Ту". Одно радует, что уж лучше Ту-144, чем эту - ни разу. Знаменитая лестница в не менее знаменитую квартиру.

Имеет ли право невиновный не защищаться при активном наступательном обвинении? По-моему, только тогда, когда невиновность сомнительна. Бред сумасшедшего!

Незаслуженные комплименты в мой адрес слева и справа сглаживают остроту ситуации.

Кому, как ни охотнику, преследующему дичь, знакома поговорка о погоне за двумя зайцами. Прошу прощения за обилие русских изречений, но они так правдивы, синица в руках действительно лучше, чем в небе журавль.

Мартышка, несмотря на позднее время, отказывается от Катиного приглашения переночевать у нее, и я впервые обнаруживаю своеобразную прелесть в отсутствии желания таксистов ехать из Москвы в Подмосковье. Как истый джентльмен - до Ретта Батлера, правда, далеко, - я обязан проводить обеих. Останавливаю на бульваре машину, но предлагаемый Мартышкой маршрут: Цветной - Рижская -Ярославский вокзал, - устраивает меня так же, как предложения Хафеза Асада израильский Кнессет. Неодинаковая трактовка Мартышкой и мной одних и тех посылок приводит к потрясающим результатам!..

Быстрое прощание с Катей. Теперь за дело.

- Молодой человек, поворачивайте обратно!

- Ни в коем случае! -заявляет танцовщица, - Я еду домой!

Отступление смерти подобно. Мартышкины аргументы о слишком кратковременном знакомстве волнуют меня не больше, чем протесты недовольных папу Дока. Сердце колотится в груди, словно узник в дверь камеры. Перепалка в машине, перепалка на улице. Подъезд оказывается наиболее подходящим местом для подписания компромиссного коммюнике. Отпустить ее в эту ночь для меня все равно, что посадить самого себя в тюрьму.

Я постарался выразить поцелуями свою признательность...

Кто только не одевал этот халат?.. Контрастный душ и австрийский кофе, сигареты и Elton John.

Ну почему так трудно описывать близость? Я бы мог назвать ее кожу атласной, но мне почему-то захотелось сравнить ее с кожей негритянки.

- У тебя были темные девушки? - спрашивает новоявленная Терпсихора.

Киваю головой.

- А вот у меня не было африканцев.

- Не страшно. Я составлю тебе протекцию.

Это один из незначительных диалогов, который я вспоминаю.

Как любят эти девушки! Мартышка - находка для мужчины. Гибкая, сексапильная, страстная, она отдается всецело, как нимфа в лесу фавну. Танец и секс. Ее вопеж, как клич индейцев, доводит до исступления. Ногти врезаются в тело, и полуоткрытый рот вызывает переворот в сознании. Полное отсутствие эгоизма. Я, наверно, никогда не свыкнусь с мыслью, что все эти нежные слова, жесты, ласки, стоны и горящий взгляд точно так же могут принадлежать любому другому мужчине. Она похожа на длинноногую японочку, раболепно глядящую на мужа. Она льстит по поводу и без него, и мне жаль, что это игра.

Конечно, она мне понравилась, иначе я вообще не сел бы за машинку.

Мы заснули в пятом часу, но через полчаса она проснулась. Начались самоистязание и самоедство. Уходит на кухню и читает Золя. Через час, замерзшая, бросается в постель. Сон.

9.20. Душ, кофе, мыло, подаренное Анечкой, - Мартышке в сумку. Последние поцелуи. Садовое кольцо, неудачные попытки остановить такси. Троллейбус, метро, спринт до клуба. Последний поворот головы - пробуждение..."

5 февраля 1985г. Москва.

???

Через пару дней страсти улеглись, и я даже на какое-то время убедил себя, что ничего не случилось. Но потом призрак Мартышкиного рассказа стал появляться все чаще и чаще. Ее слова мелькали у меня перед глазами, как портреты Ленина по дороге в аэропорт. Особенно одна фраза, которую я и произнести-то не могу, не то, что написать! Постепенно я совсем ошалел от своей извращенной ревности. Я начал метаться: избить ли Катю до полусмерти или убедить себя в ее невиновности. Бог мой! Как мне хреново! Но ни один миг у меня не возникло желание расстаться. Это было абсолютно исключено; все, что угодно, только не это. Я знал, что если уж скажу ей о том, что встречаться мы больше не будем, то не передумаю. Иногда мне казалось, что я продолжаю с ней видеться исключительно из-за садистского желания отомстить. (Это дурацкое желание еще больше усилилось после фильма Savage weekend). Но, как ни странно, ее холодность меня сдерживала. Какое, действительно, я имею право распоряжаться ее свободой, тем более, что любое ограничение последней явно не сочеталось с моим культивированным отношением к этому понятию.

Я прекрасно понимал, что она просто не любит меня, и все мои переживания - коту под хвост.

Постепенно у меня стали появляться запретные темы, о которых я в принципе слышать не мог. С кем бы я не общался (не только с Катей), был ли я в кино, читал ли книжки, смотрел телевизор, общался с друзьями - абсолютно все, что хотя бы косвенно могло иметь отношение к сексу, моментально вызывало у меня тошнотворные рефлексы. Я просто уже стал сходить с ума.

Можно бы было сказать, что она, конечно же, предала не меня, а себя: это хуже. Но мне жуть как надоели эти высокопарные фразы! Ну что, собственно говоря, случилось? Ничего особенного. Абсолютно ничего! Мир не перевернулся, и малые развивающиеся страны по-прежнему зависели от влияний МВФ. (Лишь ираноиракский конфликт разгорелся с новой силой). То, чего я всего больше боялся, уже произошло и стало непреложным фактом. Так что теперь можно этого не боятся - теперь пусть хоть сто тысяч раз. Мопассан, узнав, что у него люэс, сказал: "Ну, слава Богу, теперь уж я точно его еще раз не подхвачу.

Если я сейчас не закончу, "новогодний синдром" растянется еще на десять полновесных глав. Так что поставим на этом точку.

???

2-го февраля исполнялся год со дня женитьбы Хана и Картины. Вероятно, именно Хановский прагматизм подсказал ему, как, впрочем и его жене, бесполезность и ненужность повторения спустя год еще одного грандиозного пиршества, устроенного его родителями на их свадьбе. Хан поменял "Прагу" на "Космос" и пригласил только меня с Мороз вместо сборища еврейских толстосумов, разлагающейся менделеевской компании и вкрапленных, как изюм в буфетной булке, Картининых подружек.