Смерть Вазир-Мухтара

колу. Во искупление греха. Второй женой его была побочная дочь грузинского царевича Александра. Через нее сносился Самсон с царевичем, но не любил ее. Она умерла. Тихо шлепая туфлями, он прошел по коридору. Ноги у него были кавалерийские, с выемкой, как буква О. На женской половине, хотя еще было рано, уже стрекотали дочки, и в дверь всунулась женская голова с черной челкой до глаз. Это была любимая дочка Самсона, от первой жены армянки. Тотчас дочка выскочила в коридор. Узкий архалук сползал у нее с плеч и стягивал их назад, на руках были браслеты с бумажками. ( На бумажках были написаны стихи из корана). Шелковые шаровары, широкие, как два кринолина, едва держались на ее узких бедрах, и живот у нее был голый. Босыми ногами, окрашенными в темно-оранжевую краску, почти черными, она юркнула к Самсону. Дочка была модница. - Застрекотала стрекоза, ходит франтом, сапоги с рантом, - сказал ей Самсон по-русски. - Спи, рано еще, - сказал он ей по-персидски и чмокнул ее в лоб. Черноглазая дочка дотянулась до Самсонова лба, провела по нему рукою и юркнула на свою половину. Каждое утро они так встречались. Самсон умылся тепловатой мутной водой у хрустального умывальника и с мокрыми волосами вышел посидеть на край балкона. Волосы у него были длинные с проседью. Длинные волосы - зульфа - один из признаков военного сословия, Самсон подстригал их в скобку, как раскольники. С балкона был виден переулок и четырехугольная внутренность двора. На дворе росли кипарисы в чехлах из пыли, подстриженные чинары и сох цветник. Дед в белой рубахе ходил по двору и подметал его. - Яковличу, - сказал он и мотнул головой. Он был старый раскольник, бежавший еще до Самсона в Персию. Самсон его взял к себе дворником. Хан набил трубку и закурил. - Много будешь работать, дед, скоро помрешь, - сказал он равнодушно. - А я, смотри, тебя переживу, - дед был сердит. Самсон ухмыльнулся в бороду. У шахского гарем-ханэ, наискосок через переулок, сидели двое бахадеран, его солдаты, и мирно спали. Самсон курил и смотрел на них. В этот ранний час солнце еще не пекло, и часовые спали сладко. Из батальонных казарм, красного и длинного одноэтажного здания, с другой стороны дворца, вышел офицер в высокой остроконечной шапке. Он приближался к Самсонову дому и к часовым. Походка его была мерная и быстрая. Он был молод. Самсон окликнул его сверху: - Астафий Василич! С дежурства? Это был наиб-серхенг Скрыплев, недавно бежавший прапорщик. Он вытянулся перед ханом и отдал честь. - А ну-ко, посмотри-ко, это твоей роты молодцы так шаха стерегут? Скрыплев подошел к спящим солдатам. - Встать, - сказал он резко. - Вы что, на часах или с бабами спите? Часовые встали. - В другой раз не в очередь на дежурство, - сказал Скрыплев. Часовой, старый солдат, нахмурился. Но сон клонил его, и он ничего не ответил. Увидя Самсона, они вытянулись. Самсон пальцем подозвал Скрыплева. - Гоже, - сказал он тихо. - Взбирайся-ка ко мне. Он курил и смотрел на молодого офицера. - Гоже, да не очень, - сказал он, - люди на землю ушли,