Великий розенкрейцер

на будет со мной счастлива – не так ли?

– Может быть…

– Конечно… только одно время решит вопрос этот.

– Да, время, – в раздумье сказала царица и затем пожала плечами. – Что ж, я не имею никаких оснований запрещать вашего брака. Ваш отец просит, чтобы свадьба была как можно скорее. И против этого я ничего не могу возразить, только…

– Только вы очень недовольны нами, ваше величество.

Екатерина сдвинула брови. Она была очень, очень недовольна, но не хотела показывать этого.

– Не то, – сказала она, – я хотела спросить вас… вы совсем ее у меня возьмете?

– Ее сердце навсегда принадлежит вам, – спокойно и серьезно ответил Захарьев-Овинов. – Она любит ваше величество не только как государыню, но и как истинную мать. Это я знаю и уж, конечно, не стану уничтожать в ней такое чувство… Но вы не о том спрашиваете. И я должен сказать вашему величеству, что при дворе моя жена остаться не может.

– Я знаю ваши идеи! – с некоторой резкостью перебила Екатерина. – Вы крайне невысокого мнения обо всем, что меня здесь окружает.

– Ничуть, ваше величество, – все так же спокойно и серьезно сказал Захарьев-Овинов, – но человек должен быть там, где он нужен… Где буду я с женою – это вопрос будущего, на который я не могу еще ответить. Я хорошо понимаю неудовольствие вашего величества. Если бы я нашел для вас полезным мое присутствие здесь, то принял бы всякое дело, какое вам угодно было бы мне предоставить, всякую службу. Не сердитесь на меня, государыня, и дозвольте мне высказать вам мою большую просьбу…

– Что такое? Говорите.

– Если когда-нибудь я найду нужным что-либо сообщить вам, дозвольте мне, когда бы это ни случилось, лично обращаться прямо к вам.

– Против исполнения такой просьбы я ничего не имею. Я всегда вас выслушаю, и если сообщение ваше будет заключать в себе нечто более или менее важное либо какой разумный совет, то останусь вам за сие премного благодарна.

– Больше мне ничего не надо, – сказал Захарьев-Овинов. – Такое обещание царицы может быть во многих отношениях неоцененным сокровищем для подданного…

Императрица милостиво простилась с ним. Он уходил вполне удовлетворенным, хотя ясно видел, что она все же им очень недовольна.

XVI

Направляясь к выходу, в одной из дворцовых зал он встретился с Потемкиным. Светлейший был один, без всякой свиты. Он медленно подвигался, тяжело ступая по паркету, и нес, размахивая рукою, небольшой портфель с бумагами, очевидно, для доклада царице. За это время он еще больше как-то обрюзг. На лице его выражалось не то утомление, не то скука. Он громко зевнул раза три и привычным движением перекрестил себе рот. Подойдя на близкое расстояние к Захарьеву-Овинову, но еще не узнавая его, он прищурился и вдруг остановился.

– Князь, ты ли это, голубчик?.. – воскликнул он, протягивая ему руку. – Какими судьбами, из каких стран и странствий?.. Не часто мы с тобой встречаемся… Рад я тебя видеть… поцелуемся!

Они трижды поцеловались.

– А и взаправду любопытно мне, за каким это ты здесь делом?

– За