История моей матери. Роман-биография (СИ)

Ей бы ответить утвердительно, но ее спутники знали иную версию событий, и ей не хотелось предстать перед ними вруньей.

- Отец - немец, мать - француженка.

Это не умерило его горечи.

- Немец,- согласился он.- Мы не признаем национальности по чреву матери. Человека создает дух, а его дает отец - особенно мальчику. Мы обсудим это в более удобной обстановке,- пообещал он, давая понять, что не отступается от прежних намерений,- только будет осуществлять их с большим почтением к отсутствующему третьему - и и в ожидании этого события стал смотреть в окно, на пробегающие мимо сухие, цвета песка и охры, полуголые ландшафты внутренней Португалии...

Других происшествий до границы не было - если не считать того, что у едущих сзади грузовиков - сразу двух - прокололись шины. Томмази вылез из машины и, прячась за кузовами грузовиков от воображаемых партизан-герильеро, принял участие в разборе инцидента и рассмотрел, в качестве руководителя, лопнувшую резину. Вернулся он с вполне установившимся мнением:

- Положили шипы на дорогу. Коммунистов и здесь хватает! Ничего, мы скоро поставим их всех к стенке!

- Нашли колючки? - Хотя Рене и спросила это с самой доверчивой интонацией и с самым наивным и дружественным выражением лица, на которое была способна, он снова окрысился:

- Надо обязательно что-нибудь найти, чтоб придти к такому выводу?.. Без этого нельзя догадаться? - Он заподозрил ее теперь еще и в покрывательстве преступников.- Они делают это так, что шипы отлетают на двести метров в сторону, и никакая полиция их не сыщет.- Он, кроме прочего, был еще и великий фантазер и прибегал к большой лжи для изничтожения своих соперников.- Если так пойдет дальше, возникнут трудности. Две запаски у нас есть, но это последние.

Рене сдалась на милость победителя:

- Может, я их куплю? - Но он, вместо того, чтоб подобреть и смягчиться, только разбушевался еще больше:

- Все откупаетесь? Думаете возместить этим отсутствие стойких убеждений? Купить, как в вашей церкви, индульгенцию? - Он поглядел прокурором, потом передумал: - Ладно, давайте. Они в дороге черт знает какие деньги за эти запаски заламывают. Готовы четыре колеса с себя снять, кузов на дороге оставить, потом за ним приехать - лишь бы сорвать куш, содрать с проезжих втридорога. Может, они шипы и подкладывают,- выдвинул он новую версию событий, но деньги взял как за старую, и немалые. Рене стало жаль их: время шло, новых поступлений не предвиделось, а старые на глазах таяли ...

Больше шины не прокалывались: видно, партизаны, совершив дерзкую вылазку, ушли в свои логова: землянки и горные пещеры. Границу миновали вечером, у Бадахоса. Рене в первый и в последний раз переходила ее с цветами, аплодисментами и едва ли не с оркестром: кто-то подыгрывал им на двух гитарах, сидя за воротами погранзаставы. Сразу за шлагбаумом, на испанской стороне стояла гостиница, о которой говорил Томмази и на которую он сильно рассчитывал. Рене разместилась в одной комнате с Нинель. Та, скинув с себя дорожный плащ и заодно с ним - путевые заботы и волнения, преобразилась: излучала радость и довольство жизнью. Рене хотела спросить ее о причинах перемены, но Нинель сама поделилась счастливой новостью:

- Мы с Аугусто уезжаем в Америку. Не сразу: нужно еще кое-что оформить. Он не хотел, чтоб я ехала сюда: вдруг попадешь, говорит, в какую-нибудь историю, но тут уж я настояла на своем - дай, говорю, побыть с братом. Неизвестно, когда снова увидимся.

- А он тоже на своем настоял? - догадалась Рене.

- Да.- Нинель стеснительно засмеялась.- Потребовал, чтобы мы провели ночь вместе. Помнишь, когда я к тетке в Барейро ездила? На самом деле я вечером оттуда вернулась. Хорошо там нет телефона.

Рене вспомнила молодость:

- И что он сказал тебе наутро?

Нинель снова стыдливо улыбнулась, но стыдливость эта была для нее приятного свойства.

- Сказал, что зря потеряли столько времени. Надо было пять лет назад этим заняться.

- Ты тоже так считаешь?

- Я еще ничего не считаю,- благоразумно отвечала та.- Не могу никак привыкнуть.

- К чему?

- К новому положению... Жаль нет его здесь.

- Его только не хватало. Он и Томмази сцепились бы на первом повороте... Брат не против вашего отъезда?

- Нет. Я удивилась даже. Может, говорит, оно и к лучшему. Родство с Америкой стоит теперь приличного происхождения.

- Видишь, какой он у тебя современный... И тебе теперь важней всего не попасть ни в какую передрягу?

- Ну да... Хотя, казалось бы,- рассудила она,- если я такая плохая, значит тем более меня надо поскорее отсюда выставить?

Рене была знакома эта ошибка логики.

- Жди. Так все нормальные люди считают, кроме пограничников и таможенников. Эти не выпускают из своих рук ничего сомнительного. Считают, что надо задерживать и наказывать... Что там происходит?..

Рене чутко прислушивалась к тому, что делалось вокруг нее: это было у нее теперь в привычках. В коридоре возле их двери ходил взад-вперед разгоряченный Томмази и, не умея петь серенад, напоминал девушкам о своем существовании длинной политической речью, которую вдалбливал шоферу их легковички: водители грузовиков давно направились гурьбой в таверну, а он как существо высшего порядка задержался со своими пассажирами. Томмази говорил о положении дел в Европе и о неизбежности победы фашизма во всем мире. Через стенку было слышно, как страдает и мучается его слушатель. Между тем Томмази напрягал голос не столько для него, сколько для девушек, сидевших в номере: говорил, обращаясь в тонкую дверь, и она вибрировала под взрывными звуками его агитаторского баса, неизвестно как возникавшего в его птичьем зобе:

- Сейчас мы задавим их в Испании. Русские ввели туда свои части, но, во-первых, мы покажем им, как надо воевать, во-вторых, Сталин спит и видит, как договориться с Гитлером. Нам с ним на одной планете не жить, но приласкать и одурачить его можно: надо только пообещать раздел мира на зоны влияния.- Бедный шофер рвался душой в таверну: там было хорошее красное вино из местных виноградников, продаваемое из-под полы и потому дешевое. Чем раньше бы он туда пошел, тем больше мог бы себе позволить: наутро ведь надо было встать с чистой головою, а этот проклятый итальянец словно нарочно его задерживал.- Я не должен тебе говорить этого, но все уже готово для бомбардировки Мадрида и для его захвата штурмом - операция готовится с прямым участием германских военных.

Рене насторожилась: нужно было решать, достаточно ли основательны эти разговоры или это болтовня, рассчитанная на то, чтоб произвести на девушек впечатление. "Хотя,- подумала она с сожалением,- у меня все равно нет с собой рации". Оставалось копить информацию впрок для последующей отправки по рации. Передача эта, как она понимала, должна была затянуться далеко за полночь...

- Что ты слушаешь? - спросила Нинель, удивленная тем, что Рене замолкла и следит за разговором за стенкой.

- Это он так за мной ухаживает.- Рене так объяснила свое любопытство.-Мужчины думают, раз они побеждают, женщины должны валяться у их ног. Психология победителя... Не знаю, что еще придет ему в голову...

Действительно, Томмази не выдержал, прервал монолог и постучался к ним. Шофер улучил момент и сбежал от него к товарищам. Томмази просунул в дверной просвет свой цыплячий профиль и проворковал со всей доступной ему нежностью:

- Не хотите к нам присоединиться? У нас тут небольшой семинар по военно-политическому положению в Европе.

- Мы устали с дороги.- Рене хотелось вытянуть из него сведения о планах Франко и Гитлера, но даже любопытство разведчика имеет свои пределы.

- Можно отдохнуть и в таверне.- Томмази улыбнулся широко и зазывающе оказалось еще, что у него не хватает нескольких зубов сбоку и спереди. Он увидел, что девушки смотрят ему в рот.- Времени нет вставить. Сделаю в Мадриде - там, говорят, хорошие стоматологи. И денег не возьмут со страху. Пойдемте отметим. Как-никак, переехали границу - есть повод выпить. А потом еще как-нибудь развлечемся. Приходите, Марта. Нинель я бы тоже позвал, но с ней хлопот не оберешься: брат строгий,- и засмеялся на весь этаж.- Несите денег побольше. А то у меня только и есть - что ваши колесные. А их еще беречь надо: вдруг вправду понадобятся. Хотя здесь свои - поставят при необходимости,- и прикрыл дверь, уверенный в том, что девушки немедля примчатся к нему после столь убедительных доводов.