Том 3. Очерки и рассказы 1888-1895

Заботясь о цельном впечатлении от своих очерков о деревне, Гарин писал ему же (очевидно, в более позднем письме 1894 года): «Голубчик! Выбросьте Вы „Карандашом с натуры“, а вставьте „Гамида“ [„Бурлаков“], да „Рассказ солдата“ [„Немальцев“], да „Коротенькую жизнь“ — так хоть книга будет, которую не стыдно и издать» (ИРЛИ).

Однако вышел второй том «Очерков и рассказов» без указанных произведений (за исключением рассказа «Коротенькая жизнь»). В книге посвящение: «Тебе, болевшей душою за мрак и нищету народа, тебе, моему другу, товарищу, жене моей, Надежде Валериевне Михайловской, посвящаю я свою невеселую книгу».

Либерально-народническая критика сурово встретила «Деревенские панорамы», обвиняя Гарина в искажении действительности.

«Самая сущность изображаемых г. Гариным явлений народной жизни и взгляды на них автора, — писал рецензент „Русской мысли“ о рассказе „Дикий человек“, — могут до известной степени возбудить сомнения. Г-н Гарин, бесспорно, сильно, даже, пожалуй, страстно, любит народ, эту темную, бесправную массу, но… Странная эта любовь. Всего вернее ее можно назвать деспотической и карающей и вместе с тем мучительскою любовью. Автор с каким-то наслаждением боли останавливается на мрачных сторонах народной жизни. Для него везде на первый план выступают невежество, дикость, зверообразие этой жизни…» (1894, № 4).

Передовая, демократическая критика положительно оценила «Деревенские панорамы». В рецензии на вышедший в 1895 году второй том «Очерков и рассказов» («Мир божий», 1895, № 8) указывалось на жизненную правдивость гаринских произведений о деревне.

«Автор, — писал рецензент, — не выбирает своих героев, не ставит их в исключительное положение, — он рисует условия, при наличности которых эта жизнь и не может быть иною… Не останавливаясь на подробностях, не отделывая мелочей, — двумя-тремя яркими, резкими, как бы небрежно брошенными штрихами г. Гарин очерчивает каждое лицо, встающее перед ним, как красноречивое олицетворение бедности, невежества и почти первобытной дикости. Но ни на минуту не изменяет автор художественной правде, и в самых темных моментах изображаемой им жизни вы не видите утрировки, преувеличений или неверного освещения. Да и к чему смягчения правды? Даже самая суровая, она в себе самой носит исцеление. И как ни темны рисуемые автором картины, от его деревни веет, в общем, здоровой силой, такой мощью жизненности, что у читателя ни на минуту нет сомнения в возможности иной жизни, иных условий, при которых не дичали бы ни человек, ни животное, ни растение».

Готовя «Деревенские панорамы» для второго тома «Очерков и рассказов», Гарин провел значительную работу над текстом; все рассказы подверглись стилистической правке.

В рассказе «Дикий человек» писателем исключена характеристика Асимова и его детей. Между словами: «с полу ровно со двора несет» и «Заморыши дети у Ильки» (стр. 349) в журнальном тексте было: «Отцу и горя мало. Ходит там у себя, как медведь в берлоге, дом старинный, заведенный. В горшке где-нибудь в подполье не одна „тысца“.

Первый богатей на деревне. „Богат жид“, — завидуют люди, за глаза костят, а шапку при встрече ломят все. Любят толковать об Асимове и толкуют: вот у него и отец этакой же был, с того и помер, что скотину продешевил: затомился, затомился и жить не стал… вот какая порода… скупость да гордость у них у всех: воли охота… Не то чтоб, значит, к людям, а чтоб люди к ним. Только вот Илюшка и прост у них — в мать.

От Илюшки к младшему Пимке перейдут. Этот ровно хуже отца еще. Отец хоть не трогает никого, а от этого никому покоя нет.

Стоят бабушка Драчена, Устинья, старая от забот Фаида, стоят на перекрестке да толкуют.

— И уж такой негодный растет, — язвит Драчена, — бывало, парнишкой еще… ребятишками меж собой играют… И пойдет он и пойдет: споры заведет, крик, брань… черт ровно замешается меж ангелами: их-то озлит, расстроит… Ходит да глазищами своими черными водит… Эфиоп настоящий — в кого только уродился…

— Прабабкина-то кровь все аукается… — басит Устинья. — Из Сибири ли, из калмыков ли в те поры привез… Так крещеная по-русски калякает, а рассердится и залопочет по-своему, — злая… Бить начнет, кусается… Деверь мне, бывало… в шабрах с ними жил… рассказывает про нее…

Обрывается речь.

Думает Устинья о богатстве Асимова, об его скупости, своей бедности и шепчет:

— Скуп…

А Драчена поведет своими глазами: не идет ли где сам, да и затянет:

— О черном дне все заботится… Как бы с голоду не помереть вишь ему: снится, поди, кажду ночку — насыпала душа в житницы; ешь, веселись, — а господь взял грешную душу… привели бычка на веревочке… много съел ли? а в заботе-то о черном дне святая душа черней того черного дня стала…

Замотает головой, вздохнет, совсем разбилась:

— Пра-а…»

В одном из писем 1894 года Н. К. Михайловскому Гарин Сообщал, что в «Диком» (рассказ «Дикий человек») он «переставил немного слова» в последних четырех строках: «Прежде рассказ упирался в следователя, лицо второстепенное, а теперь трубит сам дикий, и впечатление не ослабляется таким образом…» (ИРЛИ).

Близок по теме к рассказу «Дикий человек» набросок Гарина «Злые люди» (первоначальное название — «Злой человек»), рисующий образ ростовщика, которому «сотни тысяч десятин земли за бесценок уже принадлежали… благодаря штрафам, неустойкам, всем тем суммам, которые приписывал он к закладным, которыми он закреплял свой долг…

Много говорили о нем. Говорили, что, как от укуса ядовитой змеи нет спасения, так погибал тот, кто попадал в сеть этого страшного ростовщика» (автограф хранится в ИР ЛИ).

История Иова, — Иов — легендарный праведник, терпеливо переносивший посланные ему богом тяжелые испытания.

Путешествие на Луну ^*

Первая публикация этого произведения не установлена.

Печатается по хранящейся в ЦГАЛИ машинописной копии с правкой автора. Датируется предположительно по близости по тематике этого очерка с очерком «В области биллионов и триллионов».

В области биллионов и триллионов ^*

Впервые — в газете «Русская жизнь», 1894, № 191, 20 июля.

Praetera се rise о Carthaginem delendam esse— слова Катона Старшего (234–149 гг. до н. э. — римский государственный деятель), который все свои речи в сенате заканчивал призывом к войне с Карфагеном. Карфаген — рабовладельческий город-государство в Северной Африке, господствовавший в Западном Средиземноморье. С VI века до н. э. вел упорную борьбу сначала с греческими городами, а с III века до н. э. — с Римом. В результате трех Пунических войн, в 146 году до н. э., Карфаген был разрушен римлянами. Выражение стало нарицательным, как призыв к упорной борьбе с какими-либо препятствиями.

Карандашом с натуры. По Западной Сибири ^*

Впервые — в газете «Русская жизнь», 1894, № 209, 8 августа; № 217, 17 августа; № 221, 21 августа; № 230, 30 августа.

Очерки написаны на материале наблюдений автора во время его работы по изысканию Сибирской железной дороги.

В одном из писем 1891 года (относящихся к началу изысканий) Гарин писал жене о своих сибирских впечатлениях:

«Скучно… Живут люди как свиньи. Ни им ни до кого, ни другим до них никакого дела. Все дала природа: и лес, и вода, и пожни, и поля, которые можно и удобрять и орошать, — извлекать столько, что с избытком хватило бы на 10 таких деревень для разумной сносной жизни…» И в другом письме: «хозяин этой жизни — нужда, — бесконечная, суровая, беспощадная нужда, которая ведет свою жертву, не давая ему в утешение даже сознания, что он жертва».