Том 3. Очерки и рассказы 1888-1895

В рецензии указывалось, что из всех произведений сборника «лучше и сильнее по жизненности и художественной правде очерк г. Гарина „На ходу“, задевающий животрепещущую действительность… Собственно в очерке, — говорит рецензент, — нет никакой фабулы. Автор идет с партией рабочих по линии будущей дороги в одной из приволжских губерний (можно догадываться — Казанской) и на ходу записывает впечатления окружающей жизни. Перед читателем, как в калейдоскопе, проходят типы крестьян-рабочих, земледельцев, татар, земский начальник, старый помещик, земский врач, сцены из пережитого… голода и холеры. Двумя-тремя штрихами автор очерчивает фигуру встреченного им лица, и оно, как живое, выступает из рамок рассказа, набрасывает, как бы для памяти, сценку и только местами тщательно отделывает рисуемый пейзаж, служащий фоном для движущейся перед вами картины, постоянно меняющей содержание. Г-н Гарин, хотя и недавно выступивший в литературе, достаточно зарекомендовал себя и хорошо известен читателям. Но этот очерк „На ходу“ едва ли не лучшее его произведение» («Русское богатство», 1893, № 8).

Тартарен из Тараскона— герой трилогии А. Доде «Необычайные приключения Тартарена из Тараскона» (1872).

…в последней турецкой кампании— русско-турецкая война 1877–1878 годов.

В Люблине бунт был… — Имеется в виду массовое антифеодальное движение, которым была охвачена Люблинская губерния в 1846–1847 и в 1861–1863 годах.

Маханщина— см. прим. Гарина-Михайловского на стр. 581.

Сочельник в русской деревне ^*

Впервые — в сборнике «Путь-дорога», 1893, с посвящением Н. В. Михайловской.

Деревенские панорамы ^*

Впервые под общим названием «Деревенские панорамы» — в журнале «Русское богатство» за 1894 год («Бабушка Степанида» и «Акулина» — в № 1, «Дикий человек» — № 2, «На селе» — № 3, «Матренины деньги» — № 5).

Произведения написаны по наблюдениям писателя во время его жизни в Самарской губернии.

«Какой богатый материал накопляется у меня, — писал Гарин Н. В. Михайловской в письме от 30 сентября 1892 года, — и что это со временем за красивые страницы будут человеческого отупения под влиянием векового рабства мысли и страха с переменой условий жизни лишиться при неспособности к производительному труду горемычного куска хлеба.

И когда с реформой сила обстоятельств все-таки вырывает этот кусок, ужас и паника уцелевших: только бы кисти хватило» (ИРЛИ).

В очерках и рассказах, составивших цикл «Деревенские панорамы», писатель дал яркое изображение жизни пореформенной деревни того времени, когда «капитализм, развиваясь с громадной быстротой в течение всей пореформенной истории России, стал с корнем вырывать этот устой старой России, — патриархальное, полукрепостное крестьянство, — вырывать его из средневековой, полуфеодальной обстановки и ставить в новейшую, чисто-капиталистическую, заставляя его бросать насиженные места и бродить по всей России в поисках за работой, разрывая порабощение местному „работодателю“ и показывая, в чем лежат основания эксплуатации вообще, эксплуатации классовой, а не грабежа данного аспида, — когда капитализм стал массами втягивать остальное, забитое и задавленное до скотского положения крестьянское население в водоворот все усложняющейся общественно-политической жизни…» (В. И. Ленин, Сочинения, т. 1, стр. 227–228).

«…„друзья народа“, — писал В. И. Ленин, — сосредоточивают все свое внимание на том, как „мужик“ лихорадочно ищет новых приемов обработки, которые помогли бы ему оплодотворить кормилицу-землю, — опуская из виду обратную сторону медали, лихорадочное отделение „мужика“ же от земли» (В. И. Ленин, Сочинения, т. 1, стр. 238).

Один из очерков, «На селе», направлен против народнической интеллигенции, которая, не зная подлинных нужд народа, видела в общественных запашках действенную меру для поднятия народного благосостояния.

В 1894 году в «Русском богатстве» (№ 8) была напечатана статья народнического публициста Карышева «Народнохозяйственные наброски». Указывая в этой статье на резкое падение хлебных цен, автор видит причину в том, что «деньги завоевывают себе центральное место в нашем народном хозяйстве». И Карышев предлагает такие «средства борьбы со злом», как «широкое увеличение крестьянского землевладения путем массовой покупки крестьянами земель, расселения и переселения, а рядом с тем — распространение в массе сельскохозяйственных знаний всеми возможными способами… Знание, знание и знание, — говорит он, — долженствующее стать центральным узлом земледелия и занять в этом случае место, принадлежащее ныне деньгам».

Понимая несостоятельность народнических «рецептов», Гарин писал по поводу статьи Карышева Иванчину-Писареву:

«…ограниченный народник со всем бессилием и слабостью мысли народника. Наивен так, что стыдно читать. Не тот путь и не так налаживается эта громадная махина нашей жизни: неужели не видно? До каких же пор будем петь сказки, которым сами не верим, а не будем давать людям оружие борьбы. „Знание, знание, знание!“ Дура! На что ему знание… Путь профессора Карышева — обращение к земскому начальнику, чтоб наложил veto на решение мира, обращение к полиции с заявлением, что предприниматель еврей (позорный срам! Паскудник!).

Пьяная, узкая голова Карышева поймет ли, что зло в обесцененьетруда, в связанных руках, в подневольной общине и в подневольном труде, в той каторге, в которой изнывает Россия! Дьявол!.. Отупелая, очумелая… дура!! Привязывайте покрепче руки к земле, обесценивайте еще больше труд…» (письмо от 26 сентября 1894 года. ИРЛИ).

Условия подневольного труда, нищенского быта, социального бесправия формировали и духовный облик крестьянина, и Гарин не скрывал его отрицательных сторон, говорил о его темноте, невежестве и дикости, но настойчиво подчеркивал при этом, что эти качества не заложены в природе «мужика», а порождены глубоко порочной структурой социальных отношений. «В некультурных условиях одинаково дичают: и человек, и животное, и растение» — этот эпиграф, который Гарин предпосылает рассказу «Матренины деньги» (при включении его во второй том «Очерков и рассказов»), раскрывает идейную направленность всех «Деревенских панорам».

Показывая бесправное положение крестьянской женщины в семье и в обществе, Гарин вместе с тем изображал и сильные женские натуры, не отступавшие перед трудностями жизни; в «Акулине», например, обездоленная героиня рассказа нашла в себе силы порвать с деревенским «миром». (Впоследствии эпизод ухода Акулины из деревни будет развит и углублен писателем в его пьесе «Деревенская драма».)

Готовя к изданию второй том «Очерков и рассказов», писатель обратил особое внимание на его состав. Стремясь нарисовать картину деревенской жизни во всем многообразии ее явлений и типов, Гарин намеревался включить в эту книгу наряду с «Деревенскими панорамами» также и «Бурлаков», «Немальцева», «Коротенькую жизнь», «На ходу», «Сибирские очерки» «Карандашом с натуры».

«Ввиду солености деревенских панорам, — писал Гарин Иванчину-Писареву 10 июля 1894 года, — я считал бы очень полезным в отдельное наше издание поместить и эти сибирские очерки под тем же общим названием „Деревенские панорамы“. Мне кажется, это просто необходимо, чтобы избегнуть упрека в предвзятости и в однообразии. В смысле разнообразия чтения от этого прибавления книга много выиграет… Тогда выйдет одна очень содержательная книга о деревне» (ИРЛИ).

Как видно из последующих писем Гарина Иванчину-Писареву, писатель в дальнейшем отказался от намерения напечатать эти очерки в составе «Деревенских панорам», находя их «слабоватыми», и дал свое согласие на их включение лишь по его настоянию (см. письмо Гарина Иванчину-Писареву от 10 ноября 1894 года. ИР ЛИ).