Том 4. Лунные муравьи

Фина. Руся, да, пускай; но это когда рассуждать, а ведь я просто люблю… обоих любила страшно! А если так страшно любишь… тогда уж нет милосердия.

Руся (задумчиво). Я понимаю. Тогда трудно быть хорошим. Если очень страшно любишь – хочется, чтобы те жили по-твоему, любили по-твоему – и только кого сам любишь, – и еще чтобы с тобой они вечно были. Чтоб уж без всякой свободы. Я понимаю. А только это грех: так страшно любить. Нехорошо.

Фина. Ну и пусть грех.

Руся. Нет, не пусть. И мы уж не такие… Мы уж так не можем любить. Такой любовью и друг друга страшно любить… А тех, ну больших, родных, – мы уж совсем так не можем теперь, без милосердия. Тебе это кажется только, и ты…

Фина (опять плачет). Нет, не кажется… Господи! И куда мне деваться? Куда мне деваться?

Руся. Вот, я знала, не стоит говорить. Помогать тебе надо. Мы придумали одно… Ты верить будешь?

Фина. Я уж верю. То есть всем вам. Вам только сейчас и верю. Руся, не оставляй меня. Ты не думай, я сильная. Я вот теперь только… Сразу на меня… Я сильная.

Руся. А про Сережу как напрасно! Я его сейчас позову. (Говорит скоро.) Фина, если б мы без милосердия, – мы бы все сгорели. У всех что-нибудь. У меня мама художница с настроениями (ну какая там художница!), папа – «общественный деятель». И у обоих свои привязанности. Что за радость, что вместе остаются, ведь они от косности. Ну вот… А я не сержусь на них. И люблю очень. Им ведь ничего не осталось, нашей жизнью мы им не дадим распоряжаться, – ну и пусть в своей как могут, пусть любят с Богом кого нравится. А ты у папы хочешь последнее отнять, насильно; обвиняешь. За что? Чем он мешает?

Фина. Я ничего не хочу. Я сама уж не знаю, чего хочу.

Руся. И с мамой уехать тебе тоже нельзя. Одной нельзя. Против себя грех. Ты не справишься одна. Погоди, вот Сережа.

Идет к Сереже, вышедшему из дверей дяди Мики, навстречу, горячо ему говорит что-то. Вместе медленно идут к Фине. Сережа серьезен, кивает головой.

Сережа (подойдя). Милая Фина, ну милая, ну ничего.

Фина (тихонько). Сережа, а я тут вас не хотела… Руся правду говорит, я глупая. Простите.

Сережа (целует ее, садится рядом). Да ничего. Это всегда. Знаете, у нас у всех – то есть я про Зеленое Кольцо, – у всех что-нибудь. Ну справляемся кое-как. Мешают старые. А мы зависим. И любим, да и на своих ногах не стоим.

Руся. Вы, Сережа, не говорите с ней, вы лучше так посидите, пусть она успокоится. А я сейчас, сию минутку. Очень важно! (Убегает к дяде Мике.)

Сережа (тихонько гладит Фину по голове). Главное – ты своей маме еще нужна, Финочка, вот главная трудность. Но ты не бойся. Не бойся, мы придумаем. Мы тебе поможем.

Фина (тихо). Я буду сильная.

Сережа. Да, тебе вот только сейчас помощь нужна. Вот только теперь – одна не выкарабкаешься. (Помолчав.) А папу прости, навеки прости. Мы их всегда прощаем.

Фина (глубоко вздыхает). Когда я понимаю – так легче.

Сережа. Ну вот, милая, прости.

Фина (опять вздыхает). Жить мне худо, Сережа. Я и прощу, как же не простить, если вдруг понимаешь, вдруг жалко? – нельзя не простить, – ну, а все-таки… Вот уеду опять с мамой, и вот… Был у меня папочка, я верила… уж он все знает, уж он придумает, и всем будет хорошо. А теперь как же?

Сережа. Ничего они для нас не могут придумать. Ничего! Скорей мы для них. Они, если добрые, – так робкие, а если злые – так глупые. Хорошо, что ты уж это узнала теперь. (Подумав.) Один только и есть, кажется, – дядя Мика: не глупый, – и не злой.

Финочка. Ах, не злой! Он добрый. Он такой, такой…

В это время входит Руся, за ней, довольно медленно, идет дядя Мика.

Дядя Мика (Русе). Это естественная трагедия, Руся. Вы бы их между собой переживали.

Руся. Мы, дядя, так и хотим. Но если сейчас ты нужен? если без тебя, вот сейчас, никак нельзя?

Дядя Мика (пожимая плечами). Не могу я отнестись серьезно к тому, что ты мне наболтала. Есть предел ребячествам. Да, признаться, не верю, чтобы и вы все могли серьезно…

Руся. Ты ли это, дядя Мика? Ты – и вдруг не понимаешь! Ну, хорошо, хорошо, поговорим.

Подходят ближе.

Фина (встает и вдруг бросается к дяде Мике). Ах, дядя Мика! Родной, милый дядя Мика!

Дядя Мика (неловко и нежно обнимает ее). Ну что, идеалисточка вы провинциальная? Не унывайте. Всякое знание ко благу. А кое в чем вы жизнь-то лучших ваших друзей Зеленых знаете, я убежден. Вы трезвее, старше, проще. Они такое могут придумать… Верьте им, да не очень.

Финочка (серьезно). Нет, очень верю. Нет, я сама как они. Только я все была одна…

Дядя Мика. Не угодно ли? Радуйтесь! Уж вы ей тут наболтать, пожалуй, успели? (Заметив револьвер.) А это чья же игрушка?

Руся (берет у него револьвер, прячет в Финину муфту). Ничья. Тебе подарим, когда попросишь, – вдруг обед скверно приготовят?

Дядя Мика. А пожалуй, обедать-то пора.

Фина. Дядя Мика, отвезите меня к маме. Вы с мамой так хорошо умеете… А папу я не могу сейчас видеть. Я спокойна. Я успокоилась. Но сейчас не хочу.

Дядя Мика. Что ж, хорошо, поедем. Который только час?

Отходит немного в сторону, к часам. Руся сказала несколько слов Сереже, который пошел за дядей Микой, а сама осталась с Финой и тихо и горячо говорит с ней.

Сережа. Дядя, вам Руся говорила насчет того, что мы хотим? Насчет Финочки?

Дядя Мика (смеется). Да опомнитесь, Сережа! Ведь это же Бог знает что!

Сережа (серьезно). Мы и раньше думали, говорили. А теперь вы сами видите, этого не обойти, если ей помогать. Реально помогать.

Дядя Мика (смеется). Реально, реально! Какая же это реальность? Чтобы я на Финочке – женился! Ведь это курам на смех. Жениться на Финочке? Вы хотите помогать, а я буду жениться?

Сережа (так же серьезно). Не настоящим же браком! Ведь ясно же! Внешняя жизнь требует. Разве мы ее такой сделали? Разве мы ее так перековеркали, что нам шагу сейчас ступить некуда? Только бы на свете Божий выйти, только бы сохранить себя, а уж когда мы будем жить – так не будет! Так не будет!

Дядя Мика. О, Господи! Вот возня! Ну как растолковать, что это не шутки – раз, и нелепость – два? Мне жениться на Финочке! Да со стороны посмотреть – это водевиль какой-то!

Сережа (с горьким укором). Дядя, дядя! Водевиль! Трагедия это, а не водевиль. Мы барахтаемся, как умеем – и мы выкарабкаемся! Наша жизнь впереди. А сейчас – помогите. Для Фины сейчас – это возможность жить дальше. С вашей помощью, не одна, стоя на своих ногах, – Фина легко справится с матерью. Мать будет жить у нее, здесь, а не она у матери. Ипполит Васильевич успокоится. Ах, дядя, все это вы лучше нас видите. Стоит говорить!

Дядя Мика. Практично выдумали, как по писаному.

Сережа. Ничего и нового тут нет. В шестидесятых годах такие же браки случались, помните? Чтобы обстоятельства победить, из тупика выйти, чтобы ехать учиться, помните? Фине нельзя не помочь, она ценная, она будет сильная. Вам же все равно. И вас мы ни в чем не обманываем, видите – как оно есть.

Дядя Мика. Ну и вздор! Ну и вздор! Даже любопытно, до чего вы дойдете! Подумали бы, ведь она вырастет, вдруг влюбится, по-настоящему замуж захочет? Тогда что?

Сережа (пожимая плечами). Дадите ей развод, это легко теперь. Послушайте, дядя: как честный человек – я бы сам на ней женился, если б на своих ногах стоял. Сейчас вы один так счастливо подходите.

Дядя Мика (смеется). Да, я счастливое обстоятельство! Вот так распорядились со мною! Придумали! (Смеется, делает несколько шагов вперед.)