Собрание сочинений. Том 2
Собрание сочинений. Том 2 читать книгу онлайн
Варлам Тихонович Шаламов родился в Вологде. Сын священника. Учился на юрфаке МГУ в 1926–1929 годах. Впервые был арестован за распространение так называемого Завещания Ленина в 1929-м. Выйдя в 1932-м, был опять арестован в 1937-м и 17 лет пробыл на Колыме. Вернувшись, с 1957 года начал печатать стихи в «Юности», в «Москве». В его глазах была некая рассеянная безуминка неприсутствия. Наверно, потому что он в это время писал свои «Колымские рассказы» и даже на свободе продолжал оставаться там, на Колыме. Эти рассказы начали ходить из рук в руки на машинке года с 1966-го и вышли отдельным изданием в Лондоне в 1977 году. Шаламова заставили отречься от этого издания, и он написал нечто невразумительно-унизительное, как бы протестуя. Он умер в доме для престарелых, так и не увидев свою прозу напечатанной. (Она вышла в СССР лишь в 1987-м.) Это великая «Колымиада», показывающая гениальное умение людей сохранить лик своей души в мире лагерного обезличивания. Шаламов стал Пименом Гулага, но и добру внимая отнюдь неравнодушно, и написал ад изнутри, а вовсе не из белоснежной кельи.
Во второй том Собрания сочинений В.Т. Шаламова вошли рассказы и очерки из сборников «Очерки преступного мира», «Воскрешение лиственницы», «Перчатка, или КР-2», а также пьеса «Анна Ивановна».
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
ЧЕТВЕРТАЯ ЭТАПНАЯ. Не пойду! Не оставлю ребенка! Знаю я, как искусственников кормят.
ЛЕЙТЕНАНТ (старшому). Вычеркни ее пока! До выяснения.
СТАРШОЙ (вычеркивает). Грачева! Иди назад.
ЧЕТВЕРТАЯ ЭТАПНАЯ (лейтенанту). Спасибо, начальник! (Улетает.)
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Порядка у вас тут не много.
ЛЕЙТЕНАНТ. Обычная этапная картина.
СТАРШОЙ. Воробьева-Капельмейстер!
ПЯТАЯ ЭТАПНАЯ. Здесь!
СТАРШОЙ. Инициал?
ПЯТАЯ ЭТАПНАЯ. Евгения Павловна, сто девяносто два — дэ, срок — шесть.
СТАРШОЙ. Иди!
Пятая этапная уходит.
Зеленцова!
ШЕСТАЯ ЭТАПНАЯ. Софья Павловна, сто шестьдесят два, пять.
СТАРШОЙ. Иди!
Зеленцова не уходит, но старшой не замечает этого.
Петерсон!
СЕДЬМАЯ ЭТАПНАЯ. Римма Ивановна, пятьдесят восемь — четырнадцать, десять лет.
СТАРШОЙ. Иди!
Петерсон и Зеленцова, обнявшись, двигаются не спеша к машине.
ЛЕЙТЕНАНТ. Наши молодожены.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Это еще что за безобразие?
Лейтенант говорит что-то на ухо следователю.
(Плюет с отвращением.) Могли бы отправить в разные места.
ЛЕЙТЕНАНТ. Пробовали с другими. Таких ведь много. Скандал, покушение на начальника, отказ от работы… Так проще.
СТАРШОЙ. Родина!
АННА ИВАНОВНА (с хозяйственной сумкой в руках).
АННА ИВАНОВНА! Пятьдесят восемь — семь, восемь, одиннадцать — двадцать пять и пять.
СТАРШОЙ. А вещи твои где?
АННА ИВАНОВНА. Все со мной.
ЛЕЙТЕНАНТ (подходя). Родина, тебе посылочка. (Передает сверток.)
АННА ИВАНОВНА. Отдайте назад тому, у кого взяли. У меня нет родных. (Уходит.)
ВОСЬМАЯ ЭТАПНАЯ. Шальная, право, шальная. Позвольте, я возьму.
ЛЕЙТЕНАНТ. Вам я не имею права вручить передачу. (Кладет сверток на землю.)
СТАРШОЙ. Дьячкова!
ВОСЬМАЯ ЭТАПНАЯ. Лилия Петровна!
СТАРШОЙ. Лидия Петровна!
ВОСЬМАЯ ЭТАПНАЯ. Нет, Лилия.
СТАРШОЙ. Верно, Лилия. Иди.
Восьмая этапная уходит.
ЛЕЙТЕНАНТ. Распишись за этап. (Раскрывает книгу.)
СТАРШОЙ. Где тут?
ЛЕЙТЕНАНТ. Вот здесь.
Старшой расписывается.
Эх, и роспись у тебя геройская!
СТАРШОЙ. Роспись что надо. До свиданьица. (Уходит.)
Сразу же шум отъезжающей машины Шум стихает.
ПРОРАБ. Уехала наша Анна Ивановна.
Конец
ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА
В пьесе не много арготизмов. Автор надеется, что подлинная, страшная душа блатного мира и ее растлевающее влияние раскрыты здесь и без блатного языка. Если жаргонные слова и применяются, то почти всякий раз автор дает объяснение тем самым способом, который впервые применил Бунин, переводя «Гайавату», — ставил рядом с чужестранным словом его перевод в живой стихотворной строке.
Суть первой картины — ее обыкновенность. Убийство не должно никого удивлять. Во второй картине показано «арестантское счастье» — больничная койка для работяги и работа по специальности для зэка-врача. Но это счастье хрупко, непрочно, и его разрушает столкновение с «высшими силами», которые судорожно, торопливо играют роль начальства — всевозможного начальства.
Третья картина — центр пьесы. Здесь рассказано все о прошлом, предсказано будущее. Всем.
После лабиринта «геометрических чертежей» в кабинете следователя (четвертая картина) — шутовской карнавал этапа. В пятой картине все делают свое дело весело и равнодушно. Никто — ни начальники, ни заключенные не задумываются над смыслом того, что происходит. Все — люди и в то же время не люди.
Разумеется, автор знает, что ни пенициллина, ни автоматов не было в том году, к которому он относит действие своей пьесы. Эта пьеса — довоенная.
