Том 2. Студенты. Инженеры

Имеющиеся материалы дают возможность, хотя и неполностью, установить, как работал Гарин над «Инженерами». Например, сличая напечатанный текст с сохранившимся в ЦГАЛИ черновым автографом (вариант шестой главы, частично совпадающий с первой, частично с третьей главой окончательного текста), можно заметить, что Гарин, как и в «Студентах», в процессе переработки обращал в частности внимание на то, чтобы «сохранить некоторые симпатии к Карташеву» (см. стр. 544). Так, в автографе: Карташев, закончивший институт, размышляет о необходимости протекции, связей, знакомств, без которых трудно будет устроиться на работу. «Выйдя на лестницу, я остановился на площадке с целью дать себе отчет в переживаемом моменте и окончательно прочувствовать его. К моему величайшему огорчению я ничего не почувствовал. Чему действительно радоваться? Тому, что окончил курс? В переводе на русский язык это значило, что завтра я должен отправиться искать где-нибудь место, а где его найдешь без протекции, без связей, без знакомств? Сидеть же без места ах как не весело, да и печальным может кончиться, очень многие инженеры отбивались от прямого пути, не имея связей, так навсегда и расстались со своей прямой специальностью — один стал учителем, другие акцизными чиновниками, третьи, кто мог, помещиками. Окончание курса, таким образом, далеко не радость для тех, кому не на кого надеяться…» В печатном тексте «Инженеров» размышления Карташева принимают иной характер: его гнетет мысль о тысячах обездоленных, за счет которых он будет сыт, о том, можно ли изменить все это (стр. 236). Как и в черновых вариантах «Студентов», повествование-в автографе еще ведется от первого лица.

О более позднем этапе работы Гарина над «Инженерами» можно судить по другому автографу (ИРЛИ), который представляет собой черновик глав XVII–XXII, испещренный авторскими поправками, носящими в основном стилистический характер.

Несколько переработан здесь эпизод, в котором описаны воспоминания томящегося бессонницей Карташева о детских годах (растрата денег, данных отцом на учебник), первоначально данный как рассказ Карташева телеграфистке Дарье Степановне. Зачеркнуты, а потом восстановлены Гариным страницы, на которых описаны встречи Карташева с женой румынского полковника во время пребывания в Бухаресте.

Этот автограф и является, видимо, частью рукописи, отражающей последний этап работы Гарина над «Инженерами». С него, вероятно, и была сделана машинописная копия, послужившая оригиналом набора при публикации «Инженеров» в сборниках «Знания». Об этом свидетельствует сохранившаяся машинописная копия глав XI–XVII и конца рукописи, частично совпадающей с копией (глава XVII).

В машинописной копии наряду с отдельными исправлениями, сделанными рукой неустановленного лица и восходящими, по-видимому, к автографу (вписаны пропущенные слова, иностранный текст, исправлены отдельные ошибки машинистки), имеется правка Горького. Изучение этой правки проясняет частично историю посмертной публикации «Инженеров».

Получив незаконченную автором рукопись, Горький подготовил ее к печати, стремясь придать повести известную завершенность. Именно поэтому он заканчивает публикацию на размышлениях Карташева о Мане, разрывающей с семьей, со своим прошлым, чтобы отдать жизнь борьбе за счастье народа. Конец этот перекликается с финалом «Студентов» — встречей Карташева с Ивановым, едущим в ссылку. Текст продолжения XXIII главы, не напечатанный в «Знании» и следующий. в машинописи за пометой. Горького «Здесь полагал бы кончить», дан в «Приложении».

Материал, которым мы располагаем, далеко не полон: в сохранившейся части машинописи отсутствуют главы I-Х, XVIII–XXII и часть главы XXIII. Однако и по сохранившейся части можно увидеть, что, готовя «Инженеров» к набору, Горький сделал некоторые сокращения; так, например, исключены: воспоминания Карташева об одесской ярмарке, возникшие в связи с его посещением ярмарки в Бендерах; рассказ инженера Лостера о том, как пьют англичане; перечень блюд, поданных на обед, (гл. XIII), отдельные ремарки, реплики. Из несколько путаного монолога инженера Савинского снята почти целая страница.

Кроме того, сделан был и ряд мелких исправлении, причем правка Горького несет на себе черты его стиля, его творческой манеры. Так, например, Горький устраняет словесные повторы: «А вотэто воти совсем умно» — исправлено на «А вотэто и совсем умно» (стр. 391); «Я не об этом говорю,это уж полная гадость, о которой и говоритьне стоит» — «Я не об этом, это уж полная гадость, о которой и говоритьне стоит» (стр. 363); «На переднем сиденье сидели»— «На переднем сиденье возвышались»(стр. 426).

Исправляет Горький и такие вошедшие в речевой обиход выражения: в словах «Маленькие глазкиСикорского» — вычеркнуто «маленькие»;в словах «Потом запрягли лошадей»— вычеркнуто «лошадей»(стр. 405)

Исключаются и такие обороты, как «где-то», «какой-то», «как-то»: «Все вместе производило впечатление какого-товидения» (стр. 360); «В тихом вечере где-тов саду» (стр. 361); «Отдашь какому-нибудьпервому встречному» (стр. 387); «когда я ему как-тосказал» (стр. 389); «как-топоздно развиваешься» (стр. 399); «а если вы потеряете какую-нибудьопись» (стр. 401).

В фразах с рифмующимися словами Горький снимает рифму: в фразе «…он и станеттам, куда его потянет»вместо «потянет»стало «увлечет»(стр. 339); в фразе «Это вызвало громкий смех всех» — «всех»вычеркнуто (стр. 392); в словах «следы еды» — «еды»заменено на «обеда»(стр. 428); «всеми силами чем только могу помогу» — «чем только могу»вычеркнуто (стр.429).

Исключены или исправлены слова, видимо, не разобранные машинисткой, например: «Семен Васильевич, как сухой,быстро, отрывисто крикнул» — «как сухой»вычеркнуто (стр. 324).

Работа эта продолжена была и при чтении корректуры, о чем свидетельствуют некоторые разночтения между печатным текстом и машинописной копией. Например, в машинописной копии: «вслух подумалхохол», напечатано: «сказал хохол»(стр. 333); в копии: «вши у вас уже и по лицу бегают»,напечатано: «ползают»(стр. 360) и т. д.

Есть вместе с тем в правке Горького случаи исключений и исправлений, сделанных, видимо, в соответствии с цензурными требованиями. Из монолога Мани Карташевой после слов: «раз казнь — было бы за что!» в машинописи вычеркнута фраза: «И каракозовская попытка может повториться в более широких размерах»(стр. 385). В том же монологе: «Некоторые из наших… высказываются только за политическую борьбу, за борьбу с правительством и самодержавием»— вычеркнуто: «и самодержавием»(стр. 386).

По тем же, видимо, причинам сделаны Горьким еще две поправки на стр. 398 (размышления Карташева о религии): в фразе «Христос твердил: „Понимайте в духе истины и разума!“ А свелось… к грубому морочению, эксплуатации,уверенью в том, чего никто не знает, не может знать» — «грубому морочению, эксплуатации»вычеркнуто. И в следующем абзаце, в словах «Отчетливо, конкретно представить себе только это — и точно повязка с глаз спадет и сразу охватит унизительное чувство за этих морочащих» — «морочащих»заменено на «людей».

Однако, несмотря на сделанные Горьким исправления, страницы эти послужили поводом для возникновения длительного цензурного дела, которое началось с доклада члена Петербургского комитета по делам печати В. Н. Осипова от 16 августа 1911 года:

«8 августа с. г. в Санкт-Петербургский Комитет по делам печати поступила книга под заглавием „Инженеры“ Н. Гарина, 2-е издание товарищества „Знание“ (имеется в виду издание 1911 года). На стр. 26 этой книги (стр. 256 наст. издания) автор влагает в уста одного из действующих лиц, между прочим, следующие богохульные слова: „Вся эта сказка вочеловечения. вознесения на какое-то небо, когда мы теперь уже знаем, то это за небо — все это, конечно, устарелая сказка“ и т. д. Кроме того, на стр. 175–176 (стр. 398) приведены рассуждения героя романа о религии вообще и об учении православной церкви в частности. В рассуждениях этих вера православная называется обманом, шарлатанством, комедией и ложью».