Дыхание грозы

Основное, что с политической стороны должно руководить нами во всей работе по осуществлению хозяйственных планов, — говорил он с особым значением, как бы подводя итог, — это дальнейшее, решительное, безостановочное наступление на капиталистические элементы-… Вторым руководящим лозунгом должна быть самая беспощадная борьба с право-бухаринской оппортунистической оппозицией. Бить по паникерам, мелкобуржуазным идеологам — это одна из важнейших задач, обусловливающих движение вперед… — Голодед разъяснил делегатам задачи на ближайшее время работников сельского хозяйства, научно-исследовательских учреждений, задачи разных отраслей промышленности. — То, что мы перерастаем наши планы, ставит во весь свой рост перед нами задачу подготовки кадров, расширения этих кадров, — заговорил он после паузы. — Особенно это будет понятно тогда, когда мы напомним и о том, что у нас за прошедшее время среди части старых специалистов имело место явное вредительство в их работе, как во всем Союзе, так и в БССР.

Кроме того, что у нас имеется тонкая прослойка кадров специалистов, мы имеем еще такие случаи, когда некоторые из них работают не на пользу советской власти, а на пользу капитализма… Если по Союзу ССР раскрыт целый ряд явно вредительских организаций, то в Белоруссии мы без этого, к сожалению, не обошлись. У нас есть основания думать о том, что в некоторых областях нашей работы, особенно в промышленности, и у нас кое-чем некоторые «спецы» занимались, это значит — занимались вредительством, подрывом социалистической реконструкции, а не ее осуществлением. Это вредительство на культурном фронте проводилось в виде воспитания детей, и молодежи в национально-демократическом направлении. Я имею в виду некоторые учебники и «научные»

работы отдельных ярых противников советской власти, которые прикрываются вуалью «лояльности»…

Руководствуясь стремлениями о быстрейших темпах нашего строительства, с одной стороны, и фактическим положением выполнения нашего плана в первом году пятилетки, с другой стороны, — Голодед говорил торжественно и значительно, выделяя это как самое главное в докладе, — Совет народных комиссаров БССР в августе месяце, утверждая контрольные цифры, принял постановление — пересмотреть пятилетку в сторону ее увеличения по важнейшим отраслям народного хозяйства и культуры. Я буду просить, чтобы сессия ЦИКа утвердила это постановление и дала директиву, чтоб наши хозяйственные органы действительно это сделали…

Материалы говорят об осуществимости такого лозунга — выполнить пятилетку в БССР в три-четыре года. Этот лозунг является боевым лозунгом сегодняшнего дня!.. На этом разрешите закончить мой доклад.

Он закрыл папку с бумагами и той же четкой, уверенной походкой пошел от трибуны к столу. Зал звучно, дружно зааплодировал. Горячо, громко аплодировал Башлыков, смотря на Голодеда с юношеским восхищением. Когда рукошшскания утихли, Червяков встал и объявил, что на этом вечернее заседание заканчивается и что прения начнутся завтра с десяти часов утра…

В тот вечер Апейка ужинал с Башлыковым; за ужином Башлыков долго с восторгом хвалил доклад Голодеда. Апейка только сказал согласно: доклад богатый, — не было особого желания говорить. Но после ужина, в комнате, наедине, снова начал вспоминать услышанное в зале. Многое увлекало, захватывало, особенно то, какая широкая картина встала из доклада, будто вся страна была перед глазами. Поражали масштабы планов, смелость проектов, захватывало дух, когда думал об агрокомбинатах-гигантах на месте соломенных деревушек. Нельзя было думать спокойно о том, какими могут стать знакомые Мокути, Курени через какой-то десяток лет.

Рисовалось что-то сказочное. Но вместе с тем в голову непрошенно приходило и другое. "Тракторов не хватает, а коллективизацию надо всемерно разворачивать!..", "Колхозное движение перерастает наши соответствующие органы…", "Крестьяне часто через голову наших организаций неслыханной волной вливаются в колхозы…" Стоило узнать об агрокомбинате, как крестьяне сами начали валить в колхозы!.. Если бы Апейке не было известно, что Голодед сам из деревни, можно было бы подумать, что он не знает крестьянина. Чем больше перебирал в мыслях слышанное, тем определеннее чувствовал неудовлетворенность: не много было деловитости в докладе. И глубины, серьезности при анализе положения не мешало бы побольше. И сложность положения, сложность задачи можно было бы основательнее показать… Особенно там, где речь шла о коллективизации… И может, не стоило бы таким легким изображать повышенный хлебозаготовительный план. Для колхозов, которые еще только становятся на ноги и силу которых так легко подорвать… Зачем было изображать в таком бодро-поверхностном, фактически — неправдивом свете?..

"Ничего. Тоже — не волнуйся загодя. Все еще впереди… " — успокоил он себя, стараясь заснуть. Не додумал, что оно — это «все»: жизнь ли вообще, сессия ли, которая только начиналась…

Встал рано. Быстро собрался, позвал Анисью. Вместе позавтракали в людном, но по-утреннему тихом ресторане. Вышли в морозное утро, походили немного по звонким улицам, потом — по вестибюлю.

Сидя в зале, который заполнялся людьми и гомоном, развернул газету: на каждом сиденье белели страницы газет.

Пробежал глазами: чем живет страна, мир?.. "Ликвидируем неграмотность". "Занятия не начались своевременно… Нет учебников…". "План самообложения выполнен только наполовину…". "Уничтожают скот… В Могилевской области..".

"Выполним дополнительные планы по хлебозаготовкам до первого декабря… Нажмем на кулака-богатея…" В глаза бросилось сообщение: "Раскрыта органами ГПУ и ликвидирована контрреволюционная организация… "Союз освобождения Украины", "…поддерживала связь с петлюровским центром в Польше!.." Во главе будто бы мирный ученый, профессор, советская власть доверила ему почетную должность, а он — «отблагодарил»! Это была не грозная и голая статья: сдержанное, точное сообщение убеждало каждым словом. Враг не спит, выслеживает, подбирается! Нахлынуло тревожное: а что, если и Алеся втянули в такое кодло; он не знает, а сам — опутан!.. Нет, если б что было — знал бы, почувствовал бы, он — такой!..

Заседание в это! день началось тихо, без вчерашней торжественности. Гостей было мало, в зале сидели почти одни участники сессии. Червяков объявил: "Слово имеет товарищ Никитина"; между рядами пошла, смущаясь всеобщим вниманием зала, не шевеля руками, маленькая женщина в сапогах, жакете, длинной юбке. На трибуне она минуту растерянно молчала, только бегали испуганно глаза, как бы впервые увидев такое множество лиц. Тишина становилась уже критической, когда она превозмогла робость, строго, звонко заговорила — о том, как много достигнуто "в деле вовлечения наших женщин в советское строительство".

— Правильно гбворил товарищ Ленин, слова его сбылись, — мы видим сейчас, какое активное участие принимают женщины в строительстве социализма. Только жаль, что нет с нами товарища Ленина… Что он не видит, как мы в такой короткий срок выросли… Да здравствует ленинизм!.. — Глаза ее снова тревожно побежали по залу: не знала, что говорить дальше. Отважно бросилась вперед: — По докладу товарища Голодеда я скажу несколько слов… Товарищ Голодед, говоря о заготовках, сказал, что заготовку льносемян мы выполнили хорошо. Но мы не все наше льносемя собрали… — Она снова минуту помолчала. — Теперь о коллективизации.

Товарищ докладчик говорил, что мы уже задания по пятилетнему плану, намеченные на первый год, перешагнули, но не отметил, что это не во всех округах. Если я возьму Витебский округ, то там по коллективизации непочатый край работы, там мало актива, мало культурных сил, как агрономов и так далее. Три районных агронома есть, но и те слабые… Вот в этом самое главное — что у нас мало работников. Надо кинуть все силы в отстающие районы!..

Порозовевшая, она с облегчением и радостью, как человек, выполнивший непростую обязанность, быстро сошла в зал.

С этого времени Апейка только наблюдал, слушал, изредка для памяти кое-что записывал в блокнот.