Ночной дозор

Саския . А когда вы это сделаете?

Рембрандт . Думаю, что сегодня ночью.

Саския (после многозначительной паузы). Пойдемьте танцевать.

Рембрандт и Саския кружатся среди танцующих. Кто-то со звоном врезается в веницианское стекло. Хендрик кричит, что, мол, все нормально. Потом пьют вино и прощаются.

Саския . Когда я снова увижу вас?

Рембрандт . Когда вам будет угодно, Саския ван Эйленбюрх.

Саския . Завтра?

Рембрандт . Нет, завтра я весь день пишу портерты бургомистра и его сына.

Саския . Тогда послезавтра?

Рембрандт . Да, в час?

Саския (нарочно придумывая) . Послезавтра, до трех, мне нужно быть в других местах. В три сможете?

Рембрандт . Когда бы вы ни пришли, я буду ждать вас.

Саския (подняла руку и снимает его корону) . Вечер кончился. А теперь снимите мою.

Рембрандт медленно снимает ее корону.

Саския . Спокойной ночи, Рембрандт ван Рейн, и да хранит вас Бог! Смотрите, не свалитесь по дороге в канал.

Гаснет свет.

Картина девятая

Амстердам (1634-1637гг.).Прошло несколько лет. Гостиная, очень напоминающая гостинную Абигайль. Но это дом Рембрандта на Бреестрат. Саския только что вошла. На ней красивое красно-коричневое платье с широким вырезом, в руках бокал вина. Молодой Рембрандт пишет их портрет.

Саския. Рембрандт, я принесла немного холодного вина.

Рембрандт. Весьма кстати, дорогая, сегодня необычно жаркий день.

Саския. И еще предстоит жаркий вечер.

Рембрандт (Берет бокал). Ты хочешь сказать - жаркая ночь (смеется).

Саския (присаживаясь к Рембрандту на колени). Это ты хочешь услышать, а я говорю о сегоднящнем приеме. (Целует Рембрандта) Ведь будут наши лучшие друзья.

Рембрандт. О, Саския, я жду только той минуты, когда мы останемя вдвоем.

Саския. Да мы и так в двоем!

Рембрандт. На что это ты намекаешь? Ах ты, развратная девчонка.

Саския. Да, я твоя девочка, любимый, я вся твоя!

Рембрандт. Неугомонная, иди ко мне. (Пытается пробраться под платье). Какое красивое платье.

Саския. Я взяла его у портнихи только вчера вечером.

Рембрандт (не прекращая свое наступление) . Купила ли еще что-нибудь?

Саския. Нет, ничего особенного - несколько лент, кулек вишен и шелковую подушку.

Рембрандт (наигранно) . Подушку...

Саския (немного отстраняясь). А вот одна вещь мне действительно понравилась. Я видела ее в мебельной лавке, по-моему, это что-то французское - нечто среднее между креслом и кроватью. Тебе тоже следовало бы взглянуть на эту вещь - она просто великолепна. Рама и ножки...

Рембрандт (поглаживая ножку) . Ножки...

Саския (увлекаясь вещью). Ножки резные, позолоченные, в ногах не то грифон, не то дракон, а в головах - чудесный плачущий малыш Купидон со связанными руками.

Рембрандт . Ах, со связанными руками!

Появляется Лисбет. Первое время после женитьбы Рембрандта на Саскии ван Эйленбюрх она продолжает выполнять роль экономки.

Лисбет (покашливая). Скоро начнут приходить гости, а ты еще не одет.

Рембрандт . Но, я работал.

Лисбет . Да я вижу.

Саския (вставая с колен Рембрандта). Лисбет права, пойди переоденься, а я помогу с приготовлениями. Надо бы подмести ковер на лестнице, он совсем грязный.

Лисбет . Ван Флит уже подметает.

Саския . Флит! Он обязательно там что-нибудь свалит, прошлый раз он чуть не уронил флорентийскую вазу.

Лисбет . Но ведь не уронил же.

Саския пожимает плечами.

Лисбет. Ладно, мне некогда, схожу на кужню (уходит).

Рембрандт и Саския снова целуются, и тут опять появляется Лисбет.

Лисбет. Кстати, доктор Тюльп уже пришел.

Рембрандт . Так зови его быстрее сюда (Лисбет уходит).

Появляется доктор Тюльп. Рембрандт бросается ему навстречу.

Тюльп . Рад видеть, Сакския, Рембрандт. Я пришел пораньше, чтобы взглянуть на новые работы Рембрандта (целует руку Саскии).

Рембрандт . Да, господин хирург, вы давненько нас не навещали..

Тюльп . Увы, Рембрандт, если для вас урок хирургии доктора Тюльпа давно закончен, то для самого доктора он продолжается вечно - чума свирепствует опять в Амстердаме.

Саския (пытается говорить мрачно). Да, это ужасно, ужасно - столько больных.

Тюльп . Не будем больше об этом.(К Рембарандту.) Ну-ка покажите, покажите что у вас новенького, ведь я не видел ничего еще со времени вашей женитьбы.

Саския . Самое лучшее, что он произвел на свет со времени нашей женитьбы, это - наш маленький Титус.

Тюльп . А вот его-то я уже и посмотрел, замечательный малыш, Саксия, он похож на вас и выглядит очень здоровым мальчиком.

Саския . Правда, доктор?! Я счастлива.(Целует Рембрандта.)

Ну что же, пойду встречать гостей, ведь сегодня у нас капитан Баннинг Кок и поэт Иост ван ден Фондель с художником фон Зандрартом...

Рембрандт . А эти кто? Кто их пригласил?

Саския . Капитан Баннинг Кок очень настаивал.

Тюльп . Господин фон Зандрарт, считает себя местным Дюрером по той лишь причине, что сам из Германии, за ним целая клика, руководящая духовной жизнью Амстердама, так называемый мейденский кружок. Капитан бьет верно, дорогой Рембрандт, если вы хотите всегда иметь зазказчиков и уважение властей, с этими людьми надо быть накоротке.

Рембрандт . У меня и так заказов хоть отбавляй.

Тюльп . Кстати Фондель, первый поэт Амстердама, вобщем-то, не вредный старик, правда, пишет как-то вычурно. Но городской совет, при обсуждении заказов художникам, прислушивается в первую очередь к этим людям. Так что, капитан, может быть, и прав, Сакския.

Саския . Ну что уж теперь, мы всяким гостям рады, ну пойду не буду вам мешать. (Уходит. )

Тюльп (поворачивается к Рембрандту) . Все ваши старые полотна стоят у меня перед глазами. Лица, изображенные на них, будто маяки в ночи, мерцают спасительным светом. Когда тяжело, и кажется, что жизнь сера, а мир темен, я вспоминаю ваши полотна, и мне становится легче. Я помню портреты ваших близких...

Рембрандт . Сегодня я просто не могу представить, что когда-нибудь вернусь к ним.

Тюльп . Почему?

Рембрандт . Не знаю. Они мне кажутся чем-то таким, что было не на яву,а только во сне.

Тюльп . Покажите-ка мне, что у вас есть.

Рембрандт взял подсвечник и осветил картины. Высокопарный, театральный Христос, смахивающий на плохого актера, возносится в небеса на облаке, которое подталкивают серафимы. Самсон яростно потрясающий кулаком перед носом своего тестя. Дальше портреты: изящные дамы, утонченные господа и сам Рембрандт в мехах, перьях и драгоценностях. Резкая вертикальная тень, проходящая через середину лица, делает его мужицкий нос не таким широким, губы - не такими толстыми. Глаза, один из которых на свету, а другой в тени, кажутся холодными, житейски мудрыми и потрясающе жестокими.