Том 7. Отцы и дети. Дым. Повести и рассказы 1861-1867

Антонович не дал в своей статье объективной и глубокой оценки романа Тургенева. Однако и в момент выхода его статьи и позднее редакция журнала, по-видимому, не придавала особого значения этому обстоятельству. Нет никакого сомнения в том, что выступление против такого писателя как Тургенев было заранее обдумано в редакции «Современника» и носило программный характер. Созданный талантом Тургенева образ «нигилиста» — т. е. нового деятеля молодой России — не мог, при всех симпатичных чертах этого образа, быть принят революционными демократами; поэтому редакция «Современника» склонна была одобрить критику романа Тургенева в любой форме, даже самой резкой.

В воспоминаниях Г. 3. Елисеева очень точно охарактеризован, применительно к 1862 г., взгляд всей редакции «Современника» на статью Антоновича. По словам Елисеева, Антонович показал в этой статье «неспособность < …> быть критиком беллетристических произведений», но он достиг «партийной цели», так как его статья представляла собою мнение «Современника» (см. в сб.: Шестидесятые годы, М.; Л.: Academia, 1933, с. 274). С другой стороны, в статье «Итоги», принадлежащей тоже видному сотруднику «Современника» Ю. Г. Жуковскому, была резко подчеркнута еще одна причина отрицательного отношения в журнале к роману Тургенева, указанная еще И. И. Панаевым в его некрологической статье о Добролюбове (см. выше). Жуковский писал о Тургеневе: «Талант этого писателя стал бледнеть перед теми требованиями, которые поставила в задачу романисту критика Добролюбова < …> Тургенев оказался бессилен учить общество тому, чему должна была научать это общество литература, по мнению Добролюбова. Г-н Тургенев стал терять понемногу свои лавры. Ему стало жаль этих лавров, и он, в отмщение критику, сочинил пасквиль на Добролюбова и, изобразив его в лице Базарова, назвал его нигилистом» ( Совр,1865, № 8, с. 316). Много лет спустя, вспоминая о взаимоотношениях Тургенева с Добролюбовым, о романе «Отцы и дети» и вспыхнувшей в связи с этим полемике, Чернышевский также отмечал, что «открытым заявлением ненависти Тургенева к Добролюбову был, как известно, роман „Отцы и дети“». Правда, здесь же, в отличие от Жуковского, Чернышевский делал существенные оговорки, принимая во внимание позднейшие разъяснения Тургенева — и устные и в статье «По поводу „Отцов и детей“». Чернышевский писал: «Основываясь на фактах, известных мне о „Рудине“, я полагаю, что справедливо было мнение публики, находившей в „Отцах и детях“ намерение Тургенева говорить дурно о Добролюбове. Но я расположен думать, что и Тургенев не совершенно лицемерил, отрекаясь от приписываемых ему мыслей дать в лице Базарова портрет Добролюбова и утверждая, что подлинником этому портрету служил совершенно иной человек < …> Но если предположить, что публика была права, находя в „Отцах и детях“ не только намерение чернить Добролюбова косвенными намеками, но и дать его портрет в лице Базарова, то я должен сказать, что сходства нет никакого, хотя бы и карикатурного» ( Чернышевский,т. 1, с. 737, 740–741).

Вслед за Панаевым и Жуковским Чернышевский также затрагивал все еще злободневную проблему о прототипах Базарова. Стремясь раз навсегда опровергнуть широко распространенные в литературных кругах представления о главном герое романа как злой карикатуре на вождей революционной демократии, Тургенев утверждал в статье «По поводу „Отцов и детей“» (1868): «… в основание главной фигуры, Базарова, легла одна поразившая меня личность молодого провинциального врача <…> В этом замечательном человеке воплотилось — на мои глаза — то едва народившееся, еще бродившее начало, которое потом получило название нигилизма» [213]. И далее: «Рисуя фигуру Базарова, я исключил из круга его симпатий всё художественное, я придал ему резкость и бесцеремонность тона — не из нелепого желания оскорбить молодое поколение, а просто вследствие наблюдений над моим знакомцем, доктором Д., и подобными ему лицами». Что касается Добролюбова, Тургенев писал в той же статье: «… с какой стати стал бы я писать памфлет на Добролюбова, с которым я почти не видался, но которого высоко ценил как человека и как талантливого писателя? Какого бы я ни был скромного мнения о своем даровании — я все-таки считал и считаю сочинение памфлета, „пасквиля“ ниже его, недостойным его» (наст. изд., т. 11). Однако, считая памфлет и карикатурное портретное сходство делом недостойным даже скромного дарования, Тургенев отнюдь не пренебрегал полемикой. К числу лиц, подобных врачу или доктору Д., он несомненно относил как Добролюбова, так и Чернышевского, и в ряде эпизодов романа очевидна прямая или косвенная полемика с ними прежде всего но вопросам эстетики (см. ниже реальный комментарий, с. 459, 462, 465). В таком смысле «прототипом» Базарова был отчасти и Писарев. По крайней мере одна из «нигилистических» статей этого критика, напечатанная осенью 1861 года, определенно успела попасть в поле зрения Тургенева при работе над романом (см. ниже реальный комментарий, с. 465). Наконец, как это, на первый взгляд, ни парадоксально, но в таком смысле прототипом Базарова (или антиподом Тургенева) мог быть и Л. Н. Толстой, отличавшийся уже в пятидесятые — шестидесятые годы крайне «нигилистическими» суждениями не только по вопросам литературы и искусства (см. ниже реальный комментарий, с. 466–467).

Возвращаясь к оценкам романа Чернышевским, следует подчеркнуть, что в 1862 году эти оценки были более определенными и резкими, чем впоследствии, в его воспоминаниях о Добролюбове и Тургеневе. В политико-экономической статье «Безденежье» (1862 г.; при жизни критика она не была напечатана) Чернышевский писал: «Вот картина, достойная Дантовой кисти, — что это за лица — исхудалые, зеленые, с блуждающими глазами, с искривленными злобной улыбкой ненависти устами, с немытыми руками, с скверными сигарами в зубах? Это — нигилисты, изображенные г. Тургеневым в романе „Отцы и дети“. Эти небритые, нечесанные юноши отвергают всё, всё: отвергают картины, статуи, скрипку и смычок, оперу, театр, женскую красоту, — всё, всё отвергают, и прямо так и рекомендуют себя: мы, дескать, нигилисты, всё отрицаем и разрушаем» ( Чернышевский,т. 10, с. 185).

Из отзыва Чернышевского видно, что критик считал карикатурным изображение всехнигилистов в романе, не исключая, разумеется, и Базарова. Это было явное преувеличение со стороны Чернышевского, которое можно объяснить только исключительным накалом полемики вокруг романа Тургенева. В условиях мобилизации демократических сил для решительной борьбы с самодержавием критическое отношение Тургенева к идеям разночинной демократии, сказавшееся при разработке образа Базарова, воспринималось деятелями «Современника» как подчеркнуто враждебный акт.

В третьей книжке журнала «Русское слово» за 1862 год появилась статья Д. И. Писарева «Базаров». От Писарева не укрылись признаки тенденциозной преднамеренности автора при изображении Базарова. Писарев отметил, что Тургенев в ряде случаев «не благоволит к своему герою», что автора «коробит от разъедающего реализма», что он испытывает «невольную антипатию к этому направлению мысли» и поэтому выводит его «перед читающею публикою в возможно неграциозном экземпляре» ( Рус Сл,1862, № 3, отдел «Русская литература», с. 10). Однако общее заключение Писарева о романе, в отличие от Антоновича, основывалось не на этом. Он подчеркивал демократизм Базарова, его незаурядный ум и способности, находил в этом образе художественный синтез наиболее существенных сторон мировоззрения разночинной демократии, изображенных правдиво вопреки первоначальному «коварному умыслу», побежденному искренностью писателя, его честным отношением к взятой на себя задаче. Даже критическое отношение Тургенева к молодому поколению не встречало возражений Писарева, отмечавшего в связи с этим, что «со стороны виднее достоинства и недостатки, и потому строго критический взгляд на Базарова < …> в настоящую минуту оказывается гораздо плодотворнее, чем голословное восхищение или раболепное обожание» (там же, с. 28). Тургенева, по определению Писарева, «не удовлетворяют ни отцы, ни дети»; он «никому и ничему в своем романе не сочувствует вполне» (там же, с. 27, 26); несмотря на это, «отцы» в романе предстают людьми, о которых «не пожалеет Россия», а Базаров — человеком, против которого автор «не нашел ни одного существенного обвинения» (там же, с. 25, 29).