Том 7. Отцы и дети. Дым. Повести и рассказы 1861-1867

Правка рукописи под влиянием Анненкова не ограничилась учетом замечаний, присланных им в цитированном письме.

В рукописи, служившей Тургеневу рабочим экземпляром, не был зачеркнут эпиграф:

Однако в журнальной публикации романа он не появился. Когда роман уже набирался, Н. В. Щербань 15 (27) февраля 1862 г. сообщил Тургеневу: «По совету Анненкова, совершенно сходному с мнением редакции и с тем, к чему Вы больше склонялись, эпиграфне помещается» ( ИРЛИ,5770. ХХХб. 60, л. 3). Таким образом, совет Анненкова послужил толчком к принятию решения, которым закончились собственные колебания Тургенева в отношении эпиграфа. Возможно, с этими колебаниями связана правка, сделанная Тургеневым в описании последних дней Базарова. После слов: «— Сила-то, сила, — промолвил он, — вся еще тут, а надо умирать!» в рукописи было такое продолжение: «Вот уже точно, как говорил этот шут, как бишь его — Павел Петрович, сила без содержания!» Эту фразу Тургенев, быть может, зачеркнул потому, что считал ее уже неуместной без «переклички» с эпиграфом.

1 (13) октября 1861 г., перед началом доработки «парижской рукописи» по замечаниям Анненкова, Тургенев писал Каткову, обеспокоенный его бурной реакцией на роман: «Я надеюсь, что вследствие моих поправок — фигура Базарова уяснится Вам и не будет производить на Вас впечатления апотеозы, чего не было в моих мыслях». Письма Каткова к Тургеневу с замечаниями о романе неизвестны. Однако с полной уверенностью можно утверждать, что редакторское давление Каткова на писателя в смысле требования ослабить элементы привлекательности в образе Базарова было очень сильно и граничило с прямым нажимом. Тургенев пошел на некоторые уступки Каткову. Он сам признавался в этом в письме к Герцену от 16 (28) апреля 1862 г., отвечая на упреки в тенденциозном отношении к Базарову. «Катков, — писал он, — на первых порах ужаснулся и увидел в нем (Базарове) апофеозу„Современника“ и вследствие этого уговорил меня выбросить немало смягчающих черт, в чем я раскаиваюсь».

Изменения, сделанные по настоянию Каткова, коснулись в основном глав, насыщенных непосредственными откликами на идейно-политическую «злобу дня». В письме от 30 октября (11 ноября) 1861 г., соглашаясь с некоторыми замечаниями Каткова, Тургенев добавлял: «Кстати, спормежду П. П. и Базаровым совсем переделан и сокращен». Речь тут шла о том месте десятой главы «парижской рукописи», где Базаров выражает уверенность в сочувствии народа его идеям. Перед фразой: «От копеечной свечи, вы знаете, Москва сгорела, — ответил Базаров» (с. 52) — Тургенев вычеркнул часть диалога:

Требованием снижения «апофеозы „Современника“», на чем настаивал Катков, было вызвано возникновение одного существенного изменения, внесенного Тургеневым в философскую беседу Базарова с Одинцовой в гл. XVI. Базаров выступает здесь пропагандистом, проводником некоторых идей и мыслей Чернышевского.

Убедиться в этом можно из следующего сопоставления:

Базаров(в главе XVI): «…изучать отдельные личности не стоит труда. Все люди друг на друга похожи как телом, так и душой; у каждого из нас мозг, селезенка, сердце, легкие одинаково устроены; и так называемые нравственные качества одни и те же у всех: небольшие видоизменения ничего не значат. Достаточно одного человеческого экземпляра, чтобы судить обо всех других. Люди, что деревья в лесу; ни один ботаник не станет заниматься каждою отдельною березой < …> Мы приблизительно знаем, отчего происходят телесные недуги; а нравственные болезни происходят от дурного воспитания, от всяких пустяков, которыми сызмала набивают людские головы; от безобразного состояния общества, одним словом. Исправьте общество, и болезней не будет» (с. 78–79). Чернышевский(в статье «Русский человек на rendez-vous») «Каждый человек — как все люди, в каждом точно то же, что и в других… Различия только потому кажутся важны, что лежат на поверхности и бросаются в глаза, а под видимым, кажущимся различием скрывается Совершенное тождество < …> Из двух здоровых людей < …> у одного пульс бьется, конечно, несколько сильнее и чаще, нежели у другого; но велико ли это различие? Оно так ничтожно, что наука даже не обращает на него внимания < …> Разница — не в устройстве организма, а в обстоятельствах, при которых наблюдается организм < …> Если все люди существенно одинаковы, то откуда же возникает разница в их поступках? < …> все зависит от общественных привычек и от обстоятельств…»

( Чернышевский,т. 5, с. 164, 165).

Приведенное сопоставление может быть продолжено. Так, например, внушительное резюме медика и демократа Базарова: «Исправьте общество, и болезней не будет» — звучит почти как цитата из статьи Чернышевского о «Губернских очерках» Щедрина (1857), где Чернышевский, намекая на необходимость радикального переустройства существующего социального порядка, писал: «Надобно отыскать причины, на которых основывается неприятное нам явление общественного быта, и против них обратить свою ревность. Основное правило медицины: „отстраните причину, тогда пройдет и болезнь…“» ( Чернышевский,т. 4, с. 273).

Но вкладывая в уста Базарова слова, пропагандирующие один из основных тезисов революционно-демократического просветительства, Тургенев психологически тут же снижает эту проповедь передовых идей указанием на полное безразличие, с которым относится Базаров к тому, как поймут то, что он говорит. Слова Базарова, которые мы привели, сопровождаются, в окончательном тексте, такой ремаркой автора романа: «Базаров говорил всё это с таким видом, как будто в то же время думал про себя: „Верь мне или не верь, это мне всё едино!“ Он медленно проводил своими длинными пальцами по бакенбардам, а глаза его бегали по углам». Обращение к «парижской рукописи» устанавливает, что эта ремарка была вписана Тургеневым на полях в процессе дополнительной работы над произведением. Она заменила другой текст, располагавшийся непосредственно после слов: «Исправьте общество, и болезней не будет» (с. 79): «— Да как его исправить? — спросила Анна Сергеевна. — Надо, разумеется, начать с уничтожения всего старого — и мы этим занимаемся помаленьку. Вы изволили видеть, как сжигают негодную прошлогоднюю траву? Если в почве не иссякла сила — она даст двойной рост». Зачеркнутые слова были единственной в романе характеристикой созидательной стороны в «нигилизме» 1860-х годов. В своем ответе на вопрос капитальной важности — о способах переустройства общества — Базаров выражал сознание своей ответственности перед будущими поколениями. С его точки зрения, «старое» следует уничтожать во имя того, что «почве», в которой «не иссякла сила», это принесет пользу: после уничтожения «старого», отжившего, она окажется в состоянии дать «двойной рост» [208].

Вместе с тем в комментируемом отрывке было нечто, что потенциально предрасполагало к заключениям, подрывающим престиж Базарова-идеолога. Заканчивая беседу с Базаровым, Одинцова говорит: «А теперь, я слышу, тетушка идет чай пить; мы должны пощадить ее уши». И добавляет многозначительно: «Она стара, а все-таки ее уничтожать не следует» (с. 79). Эта добавочная ироническая реплика была тоже вычеркнута (см. ниже). Однако самый факт ее появления в тексте рукописи намекал на уязвимость воззрений Базарова на старое с точки зрения этической. Исключая этот отрывок, Тургенев, быть может, стремился заранее оградить Базарова от аналогичных нареканий критики и читателей, и в первую очередь Достоевского. Дело в том, что в начале октября 1861 года, то есть в пору усиленной доработки Тургеневым своего романа, стали достоянием гласности горячие и по-своему убедительные нападки Достоевского на разночинцев-демократов, которых писатель упрекал в недостаточном уважении к старому. В объявлении о подписке на журнал «Время» на 1862 год Достоевский писал: «Как не согласиться, что многие явления даже прошедшей, отжившей жизни нашеймы меряли слишком узкой меркой? < …> Мы поскорее хотели успокоить себя, что во всем правы, а это значит сами про себя боялись: не лжем ли? Даже во многих явлениях, прямо отнесенных нами к „темному царству“, мы проглядели почвенную силу, законы развития, любовь < …> Мы уничтожали все сплошь, потому только, что оно старое. Боже нас сохрани от старых форм в жизни…» И далее: «Случается, что переселенцы, когда идут за тысячи верст, со старого места на новое, плачут, целуют землю, на которой родились их отцы и деды; им кажется неблагодарностью покинуть старую почву — старую мать их, за то, что иссякли и иссохли сосцы ее, их кормившие» ( Достоевский,т. 19. с. 148). (Курсив всюду наш, за исключением курсива в слове «поскорее». — Ред.)