На повестке дня

- Ясно, ясно, - чуть ли не хором кричим мы все, стараясь скорее провернуть решение и получить заслуженный десятиминутный перерыв.

Я тоже кричу вместе со всеми, хотя мне очень жаль Глебовского и многое, увы, совсем не ясно.

Но как, какими словами могу я защитить Глебовского. Нет у меня таких слов. Вот я встану и скажу: "Товарищи члены комитета, мне нравится инженер Глебовский, давайте не будем наказывать его", - это же смехота. Или про вал - что я скажу? Не я этот вал изобрел.

А процедура тем временем движется своим чередом.

- Тогда разрешите зачитать проект постановления. - Воронцов берет в руки проект, но говорит, не глядя в него: - Комитет народного контроля постановляет. Первое - за невыполнение решения Совета Министров республики главному инженеру шрифтолитейного завода товарищу Глебовскому объявить строгий выговор. Предупредить товарища Глебовского, что в случае, если он не примет решительных мер к выполнению вышеуказанного постановления, будет поставлен вопрос об отстранении его от занимаемой должности. Кто за это предложение?..

Члены комитета коротко кивают в ответ или приподнимают руку, ставя локоть на стол. Я молчу: не киваю и локтя не ставлю - уж больно строгой кажется мне последняя фраза: "...в случае, если..." Я воздерживаюсь.

- Пункт принимается...

Я смотрю на Глебовского: он сидит не шелохнется, внимательно слушает председателя. На застывшем лице маска безразличия. Он стоял один против всего комитета и все-таки выстоял:

Дальше слушаю вполуха: проект решения лежит передо мной, я уже прочитал его.

- ...принять к сведению заявление товарища Анисимова о том, что... общежитие... к первому августа сего года...

- ...принять к сведению... Матвеевой... термопластавтоматы... в августе...

- ...контроль за настоящим решением возложить на заведующего отделом комитета народного контроля товарища Васильева.

- Какие будут замечания по проекту? Нет? Дополнения? Нет? Тогда утверждаем. Вопрос закончен. Объявляется перерыв. Только давайте покороче, а то мы и так задержались с вопросом.

18

- Сейчас бы водички газированной грамм двести с сиропом.

- Шампанское на льду...

- Вкатили все-таки строгача. А за что, спрашивается?

- За дело, батенька, за дело, вернее, за безделье.

- Я бы с большим удовольствием объявил бы строгий выговор валу. А еще лучше - снять его с работы...

- Сколько сегодня градусов - как вы думаете?

- Вы чересчур много требуете...

- Хватит, старичок, отработал свое. Отправляйся-ка теперь на пенсию.

- А долго его раскалывать пришлось. Все-таки раскололи...

- На дачу бы сейчас. Посидеть у водоема...

- Как говорится, решение было грамотно подготовлено и потому прошло с успехом.

- Выгодно, не выгодно. Вот было золотое времечко: тогда существовало одно слово - надо! А теперь все о выгоде твердят. Мне это не выгодно. А кому это "мне", позвольте спросить?

- Из одного государственного кармана в другой.

- Это называется - волевое решение.

- Ниночка? Соедини-ка меня с Петром Николаевичем.

- Это же машина - с ней не совладаешь.

- Товарищи, пора поднять нашу критику до уровня кулуарных разговоров.

- А гром-то погромыхивает, слышите? Может быть, грянет?..

- Вера Павловна, хочу обратиться к вам с нижайшей просьбой - не поможете ли мне сына в лагерь устроить? На вторую смену.

- Был у нас случай - умора. В стройтресте приписали триста тысяч рублей и заграбастали премию.

- Оргвопросы заедают.

- Триста тысяч? Так я вам и поверил.

- Спичечки не найдется? А то у меня потухло.

- А очень просто. Стоимость полученного оборудования входит в стоимость капитальных вложений. Они получили импортного оборудования на триста тысяч рубликов и даже монтажа не начинали - сразу приписали на свой счет. Получили премию. Конечно, это дело вскоре раскрылось, но Стройбанк уже провел эти триста тысяч по своим статьям, они уже попали во все отчеты, в доклад статистического управления - назад хода нету. Все знают, и никто ничего не может сделать.

- Вы где сегодня обедаете? Заглянем в "Отдых"?

- Лихо сработано!

- Приписки проникли даже в литературу. Один писатель приписал к своему роману пять печатных листов.

- И гонорар небось оттяпал?

- Вторая смена. А если можно, то и на третью. Весьма признателен. Давайте я запишу вам телефончик...

- Кстати, как вчера в футбол сыграли, вы не смотрели по телевизору?

- Внимание, сейчас будем жуликов разбирать.

- Фельетончик для "Вечерки".

- Говорят, Никольченко наверх уходит.

- А кто же на его место?

- Сегодня, наверное, на полчаса пересидим.

- На место Никольченко вроде бы Егоров садится.

- А на его место?

- Беда с этими перестановками.

- А со Стройбанком лихо заверчено. Можно неплохую новеллку сварганить.

- Эх, водички бы газированной...

19

12.55.

В дверях показывается Верочка, миниатюрная крашеная блондинка. Она делает жест рукой и объявляет:

- Товарищи, кто по питанию, прошу в зал.

Я вздрогнул, услышав последние слова. Ну как так можно говорить: "Кто по питанию"? А ведь я не первый раз слышу. Неужто я сам говорил это? Где? Когда? Пытаюсь мучительно вспомнить. Кажется, уже совсем близко, недостает самого малого сцепляющего звена. Увы, не вспоминается.

Нам всегда некогда. И почему-то всегда времени не хватает на главное.

Народ втягивается в зал. Я не смею опаздывать.

Перебрасываясь последними репликами, дружно рассаживаемся по своим стульям. Начинается четвертый вопрос, тот самый, из-за которого у меня с утра было столько нервотрепки.

К трибуне подходит инспектор Суздальцев.

Смотрю на людей, сидящих вдоль стен. Народу вызвано порядком - человек тридцать. Иные проходят по вопросу, иные - для острастки. Где-то среди них сидит и мой Рябинин ПеКа - я уже называю его своим. Но где же я слышал эти слова-балбесы: "по питанию"?

Суздальцев ведает в комитете двумя вопросами, казалось бы, несовместимыми один с другим - так называемой борьбой с хищениями социалистической собственности и медициной. Впрочем, если разобраться, особого противоречия здесь нет: профилактика нравственная не так уж далека от медицинской.