Нить непрерывная (Часть 2) (СИ)

Воспользовавшись тем, что гостей в этот момент продолжал занимать Владимир, Ольга за руку отвела немного в сторону Аню и с нескрываемым чувством глубокого сердечного расположения, затараторила вполголоса:

- Анка, подружка моя милая, как я рада видеть тебя молодой, румяно щекой, улыбающейся. Ты не можешь себе представить, как мы с Павлом... Ах, да пошло оно все это к чертовой матери... И говорить об этом не стану... Расскажи лучше, как ты нашла Париж. Какие там женщины, во что одеваются, неужто мы выглядим хуже? От моего мужлана разве что узнаешь, кроме как о крупе, да о муке и прочей дребедени!?

Стремительная словесная Олина атака рассмешила Аню.

- Как одеваются? Вышли как - то под вечер погулять и заблудились. Тогда Лев наш догнал впереди идущих женщин и на чистейшем русском осведомился, как нам вернутся к себе. Мы все в недоумении. А он: "Пол мира объездил и знаю, элегантней наших женщин нет нигде. С первого взгляда определил, что они из России". Так что, Оленька, кто какими глазами смотрит.

- Нет, Анька, а все-таки? Не томи, подруженька.

Все потянулись за Владимиром на второй этаж. По пути Аня продолжала.

- Погашу твое любопытство приятными для тебя словами. По части очертаний тела, - фигуры, в смысле, - ты вполне можешь тягаться с любой молоденькой француженкой.

- Знаешь, что? Не дури!

- А вот что касается одёжды, обуви, так это мы, конечно, - ни в какие ворота... Представляешь, молоденькие, стройненькие женщины и... в мужском костюме, а обувь на платформе... Потрясающая элегантная женственность. От зависти, просто замирала. Рубашки хипповские, пестрые. Нескончаемое разнообразие. А шубки какие!? Норка, лиса, кролик? Прямо - загляденье!

Дальше речь пошла о том, что в моде приталенный силуэт покроя, потом о дубленке, которую, если вывернешь, - получаешь шубу и о том, что чаще мех используется, как деталь, - шарф, воротник, манжеты.

- А для себя что купила?

- Шубку, коричневую, дешевую, стоимостью в пять обедов. Мы с Татьяной Андреевной ради подарков почти неделю говели. Ой, Лялечка, дорогая, извини, пожалуйста. Но об этом потом.

С ними поравнялись остальные, и Аня стала знакомить Ольгу с Левчуками и Денисом.

Расположились они на открытой восточной веранде с видом на широкую кирпичного цвета гаревую дорожку с посажеными вдоль нее рядом молодых

березок. Она вела к зеленой травяной площадке и светлому строению, откуда выводили для демонстрации рогатый скот.

Все способствовало хорошему настроению, - теплая, почти безветренная, солнечная погода, уютный с хорошим обслуживанием ресторан, расположенный в тихом, живописном уголке парка.

Разместились все за одним овальным столом у края веранды.

Ненавязчиво звучал нежный, проникновенный голос Анны Герман о парящей в небе снежинке, несущей на себе любви негромкие слова.

Оживленная беседа возникла почти сразу. В ожидании официанта, с интересом просматривали парижские фотографии, которые принес Павел. Они переходили из рук в руки и временами вызывали бурную реакцию.

- Оцените мастерство фотографа, - заметила Аня с заметным возбуждением, - Павел изощрялся, как только мог. Приземлялся, залезал на забор или дерево, неожиданно появлялся из-за угла.

- Похоже, кто-то из вас говорит на французском, - поинтересовалась Жанна. Она разглядывала изображение Эйфелевой башни на фоне ярко голубого неба. Башня возвышалась над широким, в зелени и цветах, сквером, а на переднем плане сидела вся русская делегация, кроме, конечно, Павла, и беседовала с подошедшими к ним местными школьниками.

- Ребята просили денежную помощь на ремонт школы, - вступила в разговор Татъяна Андреевна. - Если бы не копилка в руках одного из них, могли бы и не понять в чем дело. И потом, нам было не до них. У нас был свободный день. Мы решали, куда податься. Мужчин, конечно, потянуло на Пляс Пигаль.

- Это было совсем не так, Татьяна Андреевна, - возразил Павел, - Анна пожелала в музей Жорж Санд, а вы - в музей Жанны Д'арк. Оказалось, один в Руане, другой в Нанте. Поездки за город оказались нам не по карману. И мы сначала по настоянию наших женщин побывали в музее Орсе, а потом прогулялись вдоль Пляс Пигаль. Видели у входа одного заведения деву-зазывалу с высоко обнаженными толстыми ногами, которые она выставила на показ с заметной заинтересованностью. Прошли мимо трех знаменитых борделей " Твое счастье", " У Мими", "Три розы". Один из них когда то очень давно посетила Жорж Санд.

- Запало же ему, чертяке, в душу, - прервала его вовремя Ольга, - без единой запинки перечислил названия всех этих заведений, и заинтересованность девицы тоже не упустил своим нечистым взглядом.

- Оленька, дорогая, - вмешался Петр, - как же ему, советскому человеку, да не заметить дамской заинтересованности, когда мы о существовании бардака знаем только по анекдотам. Один из них могу рассказать. Вызвали в партбюро Рабиновича и предлагают ему, как члену партии возглавить публичный дом. Там из месяца в месяц план не выполняется. А он, бедняга: "Что вы, товарищи!? Манька скажет, я на следующей неделе не смогу, заседаю в профсоюзе, Танька, что выдохлась и берет три отгула. И что же мне тогда, - ложись, Рабинович, вместо них, и выполняй план? Да?"

Все посмеялись, а Дениса задело еще и другое.

- Черт возьми! - вздрогнул он, - одно лишь упоминание о Жорж Санд, Кларе Цеткин приводит меня в бешенство. Надо было сразу на корню уничтожить феминизм. Теперь пожинаем горькие плоды. Где она теперь женская теплота, материнская забота. Днем с огнем не сыскать. Как только окажусь на том свете, первым делом расправлюсь с ними. Ведь они и там могут повторить то же самое!?

- Не вздумайте, Денис, - выступила Аня, - ведь эти женщины фактически спасли человечество. Увидели, что с каждым годом мужики мельчают и добились определенного положения в обществе. Многое взяли в свои руки. Поэтому, слава богу, и живем пока.

- В том то и трагедия, что там с ними расправится невозможно, - угрюмо вставил Петр. - Потусторонний мир не материален. Там шастают одни духи. Ни тебе поймать, ни уничтожить...

- Мальчики и девочки, что ж это такое делается-то, а? - громко возмущалась Татьяна Андреевна, устраиваясь поудобней у стола в своем кресле, - выходит на том свете вожделенный стан Джульетты неощутим для бедного Ромео и сердце его больше никогда не воспламенится божественным пламенем. Надо же, остается нам, как можно быстрее, брать от жизни все и вся и без всякой оглядки.

В этот день Петр казался чем то озабоченным. Похоже, его преследовала какая то навязчивая мысль, с которой ему трудно было справиться.

- А вы, Татьяна Андреевна, верите в потустороннюю жизнь? поинтересовался Петр.

- Хотелось бы верить, но, чтобы со страстью, любовью, блаженством и в тесном единении тел и душ.

Петр улыбнулся с оттенком грусти и продолжал ту же тему в загадочном, приглушенном тоне, помахивая указательным пальцем у своего носа.

- А знаете ли вы, дорогая Татьяна Андреевна, что там в грядущем мире, не едят, не пьют, не стоят, даже и не сидят, не спят, не печалятся и не смеются, и..., если хотите знать, не совокупляются. Но зато не умирают.

- Батюшки светы, и даже не размножаются? Что же они там делают эти самые духи?

Сидящий поблизости Владимир насторожился. Не иначе, как назревает очередной розыгрыш. На Петра это было похоже.

- Они там постигают истинную сущность бога, - ответил он назидательно.

- Мне кажется, Петр, вы когда то там уже побывали и теперь вернулись на землю в качестве очевидца, - пошутила Тамара Алексеевна.

" Кажется, пронесло", подумал Владимир, глядя на успокоившегося Левчука.

Аня с упоением рассказывала о картинах Моне и других импрессионистов выставленных в музее Орсэ.

- Большую часть времени я простояла у этой экспозиции. Еще в Москве в Пушкинском музее я была поражена с каким мастерством и выразительностью показаны на одной картине Моне хмурые морские волны у выступающих скал, а на другой чуть слегка волнующаяся поверхность широкой реки у небольшого городка. И уже тогда поняла, какой это великий мастер водной стихии. Но то, что я увидела в музее Орсэ... гладь реки на закате, в полу сумерках, морская пучина при шторме, красочная палитра лилий на застывшей воде пруда, льдины на воде в оттепель, на закате... Поразительный талант.