Мечтатель

Бенор Гурфель

Мечтатель

- Что делают в России?

- Думают о России

- Я спрашиваю, что делают в России?

- Я отвечаю - думают о России

Фазиль Искандер

Я познакомился с ним, как было принято когда-то говорить, на "заре туманной юности". Всем нам было тогда немного лет. Мы легко взбегали по лестнице, безболезненно выпивали неограниченное количество, находили для всего время, мало спали и много работали. Шли шестидесятые, по стране дул весенний ветер, жизнь была удивительной и манящей.

Он был постарше нас - успел закончить два института: юридический и горный и занимал солидный пост в отделе Главного механика. В этом же отделе работал и другой мой приятель - Борис. Надо заметить, что большинство сотрудников нашего управления были людьми солидными, привыкшими работать по старому и нам троим приходилось затрачивать немало усилий чтобы приноровить изменения, происходящие на улице, к неспешному течениию жизни в солидных кабинетах с чёрными дермантиновыми дверьми. Многие владельцы этих кабинетов смотрели на нас неодобрительно, но мы не обращали на это особого внимания.

Мы - это Борис, Наум и я - были едины в своих пристрастиях и антипатиях. Зачитывались Аксёновым, Евтушенко и Вознесенским. Выписывали польский журнал "Кино" и не зная польского тратили вечера на перевод статей о Вайде и на изучение подписей под фотографиями кинозвёзд. Увлекались джазом и старались приобрести (недосягаемая мечта!) костюм цвета "морской волны" с узкими брюками. Обеденные перерывы мы старались проводить вместе. Покупали по слойке в булочной напротив, выходили на бульвар и там, бродя по опавшей оранжево-красной листве и дыша её прянным запахом, мечтали о своём будущем.

Каждый из нас представлял себе это будущее по разному. Среди нас наиболее солидным и уверенным выглядел и считался Борис. Коренастый и широкоплечий с аппетитом поедая слойку, он рисовал перед собой и перед нами сочную картину своей карьеры. Карьера эта основывалась на профессионализме и отличном знании управляющей системы. Он не был членом коммунистической партии, как впрочем, и все мы. Но ему и не надо было. Трезвый ум и знание психологии советских людей с успехом заменяли ему членство в партии.

Вспоминается такой случай. Как-то послали наше управление в колхоз на уборку картофеля. Мы трое шли впереди по хорошей грунтовой дороге, ведущей к картофельному полю. Остальные приотстав шагали за нами. Внезапно подмигнув, Борис произнёс :

- Сейчас мы проведём социальный эксперимент на тему "Партия - наш рулевой" и внезапно, круто свернув с удобной прямой дороги, пошёл в обход, по целине через овраг. С изумлением мы увидели как идущие позади, неуверенно потоптавшись, потянулись за нами - в обход.

Советский человек нуждается, чтоб его вели - назидательно проговорил Борис.

Должен сказать, что в рассуждениях Бориса не было ни капли лжи. Мы понимали это, но от этого нам было не легче. Конечно мы завидовали Борису. Завидовали его спокойной уверенности, что дела пойдут именно так а не иначе. Завидовали его хозяйскому чувству. Чувству умного русского мужика, живущего на своей земле.

Мы были лишены такого чувства. Ни я, ни Наум не ощущали себя хозяевами жизни. Не трудно было определить причину. Она заключалась в принадлежности к гонимому еврейскому племени, которая была всосана с молоком матери в наше подсознание. И как бы мы ни стремились походить на окружающих, как бы успешно ни усваивали их манеру поведения, язык и женились на их женщинах мы никак не могли стать ими. Всегда оставались: они и мы. Там где были они была уверенность, самобытность и сила. Там где были мы - царила оглядка, подражательность и самокопание.

Я мечтал о научной карьере. В те годы это было модно. "За рядом ряд, за рядом ряд уходим в кандидаты...". Представлялось, что именно научная карьера - это убежище, которое даст возможность сравнять очки в неравном беге за удачей. Научная стезя сулила не только материальный достаток, но, что было гораздо важнее, относительную независимость и свободное расписание. Но до этого было ещё далеко. Сперва надо было попасть в какой-либо подходящий исследовательский институт, надо было сдать так называемый "кандидатский минимум", надо было найти возможного научного руководителя, надо было, наконец, определиться с темой диссертации. В общем дел было по горло. Все дела эти были интересными и захватывающими, требовали энергии и смекалки.

Я рассказывал своим друзьям о моих заветных планах и замечал как огоньки интереса мелькали в их глазах. Но реагировали они по разному. Если Борис относился доброжелательно спокойно к моим идеям, так как его дорога уже была намечена, Наум воспринимал их значительно более восторженно, примеряя возможную научную карьеру и к себе.

Вообще он был интересным парнем. Будучи по натуре сангвинником, говорил быстро и зажигательно, сам загораясь от собственных слов. Его высокий, ломкий голос звучал убедительно, глаза сверкали, руки энергично отбивали ритм. Если планы Бориса были реальны, потому что исходили из реальных предпосылок, если мои цели, хотя и были относительно расплывчатыми, тем не менее опирались на некую потенциально возможную схему, Наумовские картины будущего были совершенно фантастичными.

Собственно эти мечты не имели ни рук, ни ног и не опирались хоть на мало-мальскую реальность. То он нам рассказывал, что он будет делать и как изменит всё к лучшему, когда займёт пост главного механика управления. Что было абсолютно нереально, поскольку существующий механик носил фамилию Патрушев, сидел прочно и собирался сидеть ещё по крайней мере лет пятнадцать. То вдруг он поведал нам как он поедет в Норильск, пробудет там пять лет, заработает кучу денег и уедет в Ялту. Где купит дом на берегу моря и будет ловить и коптить кефаль. Когда мы при случае спросили его жену об этих планах, она посмотрела на нас изумлённо и махнула рукой.

Но мы, или вернее я, всё ещё не представляли себе весь размах Наумовских мечтаний. Однажды, когда Борис был в командировке, мы гуляли с ним вдвоём. И вот тогда он меня спросил: