Без бирки

Демидов Георгий

Без бирки

ГЕОРГИЙ ДЕМИДОВ

Без бирки

Пожарный темп, в котором на ключе "Фартовый", протекающем в глухом распадке среди высоких сопок на территории Юго-западного горнорудного управления Дальстроя, началось строительство нового золотого прииска, никого тут особенно не удивил. Это был обычный для колымского феодального государства с его всевластными царьками-наместниками "стиль" работы. Должно быть кому-то из магаданских эмвэдэвских генералов обнаруженные здесь запасы "первого металла" показались достаточно перспективными, чтобы, ткнув перстом в это место на карте, генерал изрек: Быть тут прииску! Сроку на обустройство даю четыре месяца! Приказ об организации на Фартовом прииска был "спущен" в мае третьего послевоенного года, а начало на его будущем золотоносном полигоне первых вскрышных работ намечено уже в октябре.

В сотне километров в сторону от главного колымского шоссе, на дне мрачноватого извилистого распадка закипела работа. Несколько сотен заключенных лесорубов, землекопов и плотников пригнали сюда "пешим строем". Палатки для временного лагеря, провиант, пилы, топоры и прочий инструмент бичевой на кунгасах притащили по рекам и речушкам. Вдоль наметившейся на Фартовый петлястой горной трассы разбили несколько палаточных "подкомандировок". Дорога при здешних строительствах - дело первоочередное и первостатейное. Все необходимое для этого строительства, его работы и жизни людей надо доставить на место еще до наступления зимы. Потом, когда завоет здешняя высокогорная пурга, надежда на узенькую боковую трассочку с ее незащищенными от заносов перевалами и узенькими карнизами-"прижимами" на склонах сопок будет плоха. Опыт на этот счет тут был богатый и горький. Не раз уж случалось при подобных скоростных строительствах, что сотни и даже тысячи подневольных работяг оказывались отрезанными зимой от сравнительно обжитых районов Колымы и едва не поголовно погибали.

На золотых приисках, особенно колымских, ничто не строится особенно основательно и всегда носит временный, подчас почти бивуачный характер. Дело тут не только в спешке, вызванной очередным генеральским хотением и щучьим велением. Строить на прииске что-нибудь слишком фундаментально просто не имеет смысла. Запасы золотого песка истощаются, как правило, за несколько лет и единственное, чаще всего, в целом обширном районе предприятие закрывается. Поэтому при строительстве поселка здесь нет и намека на мысль об его возможном расширении и благоустройстве.

Особенно недолговечными, самыми дешевыми по своему типу и качеству применяемых материалов строятся бараки приискового лагеря. Обычно, это строения "каркасно-засыпного" типа с "совмещенной" кровлей. В землю вкапываются не слишком толстые столбы, к ним с внутренней и внешней стороны будущего барака приколачиваются горбыли, а пустота между слоями обшивки засыпается опилками. Вот те и стены, которые, чтобы из них не выдуло опилок ветром, густо обмазываются с обеих сторон глиной. К стропилам над этим сооружением пришивается сплошной слой досок, покрываемых сверху дранкой. Крыша служит здесь одновременно и потолком помещения, поэтому она и именуется "совмещенной", а само строение на языке лагерных архитекторов носит также название "бесчердачного"

По такому же типу строились бараки и на Фартовом. Но вот что озадачило строителей. В подслеповатые оконца этих бараков им было приказано встраивать толстенные решетки, а на их двери навешивать снаружи тяжелые амбарные запоры. Это было бы смешно - стену такого барака можно было разломать в любом месте с помощью обыкновенного кола или кочерги - если бы люди не понимали, что назначение этих решеток и запоров вовсе не в том чтобы укрепить барак. Оно заключалось, несомненно, в угнетающем действии на его будущих жителей. В обычных лагерях так укреплялись только бараки усиленного режима, БУР-ы. Здесь они предназначались для всех лагерников. Выходило, что этот лагерь какой-то особенный.

Это было еще более очевидным, если судить по типу ограждения будущего лагеря. Оно строилось так, как будто его заключенных собирались удерживать здесь только постоянной угрозой их поголовного истребления, а сами эти заключенные только о том и думали, как бы им поднять общее восстание против своей охраны. На высоких, прочно врытых в землю, столбах густо и "впереплет" натягивалась колючая проволока. Со стороны лагерного двора, наверху каждого из столбов этой ограды укреплялась колючая проволока. Со стороны зоны образовывался род наклонного, колючего навеса, попробуй, перескочи! В двух метрах от проволочной ограды вокруг лагеря строился глухой и высокий досчатый забор, над которым в три ряда тянулась все та же "колючка". Третий пояс зонного ограждения, но уже изнутри, образовывала "запретка". Это невинный с виду невысокий деревянный барьер, на столбиках которого укреплялись выбеленные щиты с жирной черной надписью: "Стой! Стреляю!"

Удивительно мощным было также освещение линии ограды и двора лагерной зоны. С одного из каждых четырех кронштейнов на ее столбах свисала лампа-пятисотка, на вышках по углам лагеря и рядом с вахтой установлены прожекторы. С обеих сторон каждого барака врыты высоченные столбы с подвешенными на самом верху мощными лампами. Все это светотехническое хозяйство требовало такого количества энергии, что во время его испытания приисковая электростанция, передвижная американская установка с дизелем "болиндер", оказалось нагруженной едва не на половину всей своей мощности. Света, проникающего в оконца бараков с лагерного двора ночью было почти столько же, сколько его давали тусклые лампочки, подвешенные под двускатными потолками этих бараков.

Но самое тягостное впечатление произвели на строителей нового лагеря невысокие, но довольно широкие отверстия, которые плотникам велено было проделать на уровне пола в стенах "скворечников", будок для часовых, поднятых на толстых ногах-раскоряках. Отверстия были обращены внутрь зоны и закрывались, откидывающимися на петлях, деревянными щитами. Не сразу догадались, что это амбразуры для станковых пулеметов. Если такие пулеметы установить только на двух угловых вышках, то в лагере не останется ни одного угла, в котором можно было бы укрыться от их огня. Лагерные бараки не предоставляли от пуль почти никакой защиты.

Был еще один строительный объект, пожалуй более всего остального удивлявший даже самых бывалых и опытных из заключенных строителей - казармы охраны будущего лагеря. Обычно, это один-единственный небольшой барак, в котором размещается несколько десятков вохровцев, несущих службу конвоирования, охраны зоны и оцепления прииска. Здесь строилось несколько длинных, притом бревенчатых, а не каких-нибудь каркасно-засыпных, бараков, тесно поставленных параллельно друг другу. Бараки и ровный плац перед ними были окружены колючей оградой с вышками по углам. В будках этих вышек тоже были предусмотрены амбразуры для пулеметов, но проделаны они были уже в наружных стенах скворечников.

По-видимому, лагерь предназначался для осужденных на каторгу. Этот вид заключения появился во второй половине войны как мера наказания для особо тяжелых политических преступников, главным образом изменников Родины и пособников немецких оккупантов. Считалось, что КТР отличаются от обычных ИТЛ так же, как тюрьма отличается от воли. Но так как лагеря принудительного труда в то время, особенно те из них на Колыме, которые обслуживали дальстроевские предприятия "основного производства", и так были плохи хуже некуда, то чтобы выдержать упомянутый принцип, каторжанское начальство и конвой проявили тогда не мало усердия и изобретательности. Помноженное на их необъятные возможности это усердие сразу же принесло свои плоды. В одном из КТР почти всех его каторжников переморозили, затянув им выдачу зимнего обмундирования почти на два месяца - нет, мол, никакого, даже рваного! На другом достигли почти такого же результата, не давая в лагерь топлива. И всюду ненавистных предателей и изменников морили голодом. Все это в дополнение ко всему, что предписывал официально свирепый режим каторги. А каков он можно судить хотя бы по тому, что постельного белья, например, каторжникам не полагалось, они должны были спать на голых нарах. Местное начальство сумело кое-где усовершенствовать и этот пункт устава КТР. Настилы для барачных нар делали из горбыля "обзолом" вверх.