История Одного Андрогина (СИ)

Сперва она удивилась, и ее застопорило это. Но затем она проморгалась и включила свою логику, сказав:

- Доктор О’Брайан разрешил вам наносить макияж, Ева? – положив поднос с медикаментами на тумбу.

- Вам нравится? – спросил Натаниэль, пытаясь всячески отвлечь ее внимание от ампул, вовлекая в разговор.

- А как же, Ева! – говорила Дороти своим добрым тоном, нагнувшись над подносом и взяв в свои руки шприц.

Нужно действовать! «Ангус, черт возьми!» - подумал Натаниэль.

- Готовьте руку! – сказала Дороти, набирая шприц, после чего почувствовала Грегора у самой своей спины.

Хлопок двери. Это Ангус закрыл ее со своей прятки. Дороти поворачивается, и единственное, что она успевает понять, так это Грегора, направляющего свой кулак в ее голову. Хрупкое тело Дороти мягко падает на кровать при сопровождении Натаниэля. Ангус, будучи под впечатлением, сказал:

- Я надеюсь, ты не убил ее! – приняв удивленный жалостливый вид.

- Хех! Не разучился, все-таки! – хваля себя, говорил Грегор, тряхнув своим кулаком после удара.

- Ангус, иди за дверь и следи за всем там! Если что – стучишь в дверь три раза. У меня не более двух минут. – четко говорил Натаниэль, после чего стал раздевать Дороти, - Надеюсь, я не ошибся в выборе комплекции. – продолжал он, снимая с себя одежду пациента.

Более приятного зрелища Грегор не видел в своей жизни. Оставшись с Натаниэлем наедине, он трепетно внимал весь процесс кроссдрессинга его соседа. Натаниэль беспардонно обнажился, после чего стал надевать бюстгальтер, униформу Дороти. Ее белые чулки так шли тонким ногам Натаниэля. Буквально через две минуты он стал потрясающей медсестрой. Вспушив немного свои волосы, он глянул на Грегора, который, казалось, готов был кончить в штаны и улыбнулся от его непонимающего вида: «Как такое возможно!». Он сказал остолбеневшему Грегору:

- Значит так, Грегор! Слушай меня! – подщелкнув пальцами, дабы тот внимательнее слушал, - Ты ничего не видел. Ты ничего не знаешь. Ты был в туалете. Ясно?

- Ага. – ответил Грегор, все еще будучи в конфузе.

Он смотрел на переодетую в одежду Натаниэля Дороти и пытался хоть что-то понять. Натаниэль, выбравшись в коридор, незаметно для Грегора и для всех, сигнализировал единственному увидевшему его Ангусу, чтобы тот шел отсюда. Теперь он надеялся на то, что первый этап пройден, осталось внушить доверие.

Пытаясь вспомнить былую походку, он выбрался из корпуса и вышел в свете фонарей во двор поликлиники. Он решил пойти в сторону третьего корпуса, самого отдаленного, где его (по его мнению) меньше всего должны были знать. Там должны были быть задние ворота. Главное – чтобы ему их открыли. Натаниэль должен был быть убедительным, как никогда. Он нервничал перед самым решающим рывком в своей жизни.

В вахтерской кабинке сидел молодой и малоопытный парень, что явно было на руку Натаниэлю. Немного поправившись, он напряг свои губы и лицо, пытаясь выглядеть как можно сексапильнее, и подошел к кабинке, начиная свой последний бой.

- Стой! Ты куда? – завопил смотритель, пытаясь выглядеть серьезным.

Но ему не шло быть таким. Натаниэль лишь улыбнулся и сказал:

- А что такое, милый? Я не могу сходить за сигаретами? – игриво посмотрев на него.

- Нет! Девушка, вы время видели? И вообще, вы кто такая? Почему я вас не знаю? – пытаясь сделать свой голос угрожающим, говорил тот.

Но он был робок. Как на вид, так и внутри.

- А ты сколько здесь работаешь, чтобы знать меня? – уверенно сказал Натаниэль, будто так и надо.

Он словно знал, что этот парень был новеньким, и работал всего лишь неделю здесь. Он был стажером, и даже не до конца знал все правила внутреннего распорядка поликлиники. Внутренняя неуверенность в себе явно выказывала его. Натаниэль, будучи тонким психологом, вывел его на чистую воду. Уже через несколько минут этот салага вовсе потерял свой мнительный кураж. Беседу стал вести Натаниэль.

- И? – спросил он, смотря вопросительно.

- Джереми. – сказал тот, чувствуя долг представиться.

- И так, Джереми. Ты собираешься меня выпускать? Или будешь вести себя как закомплексованный девственник? – заязвил Натаниэль.

Джереми вовсе почувствовал себя неудобно. Он тут же схватился за свой красный прыщ на щеке, опуская глаза, от нежелания встречаться взглядом с непокорной медсестрой и сказал:

- Будто бы вы знаете!

- У тебя на лбу написано! – чуть ли не засунув свою голову в его кабинку, сказал Натаниэль, будто досаждая своей настырливостью.

Джереми терзали сомнения. Он боялся ошибиться и не знал, как будет верно. Позволить ей сходить за сигаретами, или отказать ей, не будучи уверенным в последствиях. Он время от времени смотрел в эти милые, сверлящие его глаза, и ловил себя на мысли, что не может. Отказать не может.

- А вдруг кто-нибудь узнает? Время позднее! – молвил он, пытаясь уже хоть как-то отговориться.

- Никто не узнает. Я мигом. Обещаю. Я умру, если не покурю. А покурю, я тебя поцелую. – сказал Натаниэль, вбив последний гвоздь в мышление зеленого Джереми.

Он поддался и открыл ворота. Он выпустил пациента, пребывающего здесь уже более двух лет. Как тот хотел оказаться по ту сторону. И вот, он ступает за территорию насточертевшей ему клиники. Джереми не устоял перед обаянием и уверенностью красивой девушки. Натаниэль подмигнул ему и скрылся в темноте.

Спустя пару минут он уже рассекал ночные улицы. Как же он соскучился по этим милым улочкам так знакомого ему Лондона, который никак не изменился, будто ожидая возвращения Натаниэля.

Его легкие наполнялись свободой. Он чувствовал тот запах, которого так не хватало ему. Но его голова была озадачена иным. Она не давала в полной мере насытиться ему свободой.

Натаниэль пытался идти по малолюдным улицам, дабы обращать на себя меньше взора прохожих. Он считал, что в униформе медсестры он будет заметнее обычных обывателей. Он пытался идти скверами и парками, где почти не было людей. Где редкий хозяин мог выгулять собаку, или влюбленная пара извиваться в поцелуях темноты. Сам того не ожидая, Натаниэль наткнулся на тот самый дом, в который привезла его Синди, усыновив маленького ангелочка. Кто он теперь? Что значит его первый дом для него самого в данный момент? Натаниэль задумался.

Сколько он жил в Лондоне сам, он никогда не посещал свой первый дом. Теперь же он внимал его, стоя на противоположной стороне, через дорогу. Прямо напротив. Старый дом никак не изменился. Кажется, он до сих пор не обрел постоянного хозяина.

Натаниэль смотрел в его окна и видел темноту. Фасад дома лишь местами освещался редкими лучами, доходящими с фонарных столбов. Он весь был темный, окутанный мраком и закрытый деревьями, росшими на клумбах, впереди. Натаниэль стал вспоминать о прошлом.

Он вспоминал, как первый раз здесь оказался. Он не забудет этот день. Он вспоминал, как Синди обнимала его и радовалась, что они живут здесь. Он вспоминал, что даже, когда они жили в Париже, Синди находила хотя бы случай в год выбраться сюда и устроить пикник. И он был с ней. И он был рад. Он ни за что не отпустил бы ее, обхватив ее своими детскими руками в столь редкий момент. Он никогда не разлюбит Лондон, как не разлюбит Синди. Они оба любили Лондон. Натаниэль знал об этом. Почему она стала такой холодной ко всему? К своему городу? К ребенку?

«Я хочу быть таким же красивым, как моя мама!» - вспоминал Натаниэль, представляя пред глазами картинку из прошлого. Он пытался сдержать слезы. Он пытался оправдать себя и Синди. Но не получалось. Все больше гнева появлялось у него внутри.

«Я ни чем не хуже тебя, мама!» - хотелось ему выкрикнуть, посмотрев в глаза своей матери. Он так хотел посмотреть ей в глаза. Ее спасает только то, что она мертва. Натаниэль душу отдаст за это. И он задумался.

Его мысли казались ему абсурдом. Он уже стал колебаться, может быть, действительно – он псих?! Но его мысли не умялись. Они все больше разжигали в нем огонь. И он решил, что скажет это. Он скажет, когда придет на кладбище. Он мигом дернул к могиле своей матери. Он не был у места захоронения Синди с самого момента ее захоронения.