Были два друга

    ее последний раз, она очень изменилась.

    - Болели? - спросил он.

    - Нет, ничего.

    - Как ваши ребята? - поинтересовалась Даша.

    - Растут.

    - Ну, а Василий? - спросил Николай.

    Надя посмотрела ему в лицо как-то жалостливо и виновато.

    - С ним что-нибудь случилось? - встревожился Николай.

    - Ничего особенного, - тихо ответила Надя.

    - Мы сейчас попьем чаю, - сказала Даша.

    - Благодарю. Я только на минутку к вам.

    - Нет, мы вас так не отпустим. - Даша вышла из комнаты.

    - Так что ж с Василием? - спросил Николай.- Вы поссорились?

    - Хуже, Николай Емельянович. Я очень несчастна, - ответила Надя и вдруг заплакала.

    - Что с вами? Успокойтесь. Он поэтому и в Москву уехал, что вы поссорились?

    - Не знаю. Я ничего не знаю. Последнее время я перестала понимать его.

    Сквозь слезы, сбивчиво она рассказала о поведении Василия, о том, что в семье у них полный разлад и что она очень страдает.

    Николай слушал ее, нахмурив брови. Он был не столько удивлен, сколько озадачен.

    - Простите за мою откровенность, - сказала Надя, немного успокоившись. - Может, это и глупо с моей стороны посвящать вас в такие неприятные подробности. Но вы были с ним дружны. Вы хорошо влияли на него, он когда-то дорожил вашей дружбой.

    - Упустили мы человека, - сказал Николай, встал и начал ходить по комнате, сунув руки в карманы.

    - Я хотела уйти от него, - говорила Надя. - Но у нас ведь дети. Да и его жаль. Он может плохо кончить. Он стал неискренним, и это плохо прежде всего для него. А я что ж, я всегда смогу уйти от него. Обузой не буду. Сейчас он больше всего нуждается в товарищеской поддержке. Ведь он одинок, и мучается этим, только не подает виду. Нельзя же человека оставить на произвол судьбы.

    - У нас часто бывает так: человек сделал что-то чуть выше обычного, мы начинаем шуметь о нем, как о герое. Слава кружит ему голову.

    - Николай Емельянович, я хочу вернуть его на производство. Но как это сделать, не знаю. Когда он работал на заводе, был совсем другим.

    - Вы с ним говорили об этом?

    - Пыталась и не раз.

    - Если он вас любит, а в этом я не сомневаюсь…

    - Любит ли он?

    - Вы и в этом сомневаетесь?

    - Не знаю. Я решительно ничего не знаю. Мне кажется, что я скоро сойду с ума. Это очень тяжело, когда любишь человека, а он… Если бы не дети, я знала бы, как мне поступить… - Надя снова поднесла к глазам платок. - Единственное, что меня удерживает в его доме, - это дети. Но они все видят. Я, как мать, обязана заботиться о них, думать об их будущем.

    Для Николая все это было новым, чего он раньше не подозревал. Его взволновало и встревожило то, что Надя рассказала ему сейчас.

    - Мне хочется верить, что Василий перебродит и все войдет в норму, - начал он. - Не судите его жестоко, Надя, будьте великодушны и снисходительны к нему. Может, он и сам страдает от этого.

    - Вряд ли. Я так жалею, что мы ушли от родителей, а я бросила завод. - Надя поднялась, прошлась по комнате, похрустывая пальцами. - Что ж, будем надеяться на лучшее. Вы извините, что я так разоткровенничалась перед вами… - попросила она.

    Николай ходил по комнате, заложив руки в карманы. Для него было просто невероятным, что Надя страдает, что Василий изменяет ей. Если бы об этом Николаю сказал кто другой, он ни за что не поверил бы. Какую-то долю вины за печальную судьбу этой женщины он чувствовал за собой. Ведь он еще в институте замечал дурные наклонности Василия, не сумел вытравить их до конца, прошел мимо. Вот так и появляются на свет себялюбцы, зазнайки, потому что товарищи вовремя не заметят их падения, не поддержат, пройдут мимо.

    «Что же делать? - спрашивал себя Николай. - Чем я могу помочь им? Поговорить с Василием откровенно, открыть ему глаза на истину? Поможет ли это?»

    В комнату вошла Даша, неся в руках стопочку тарелок. Увидев нервно шагавшего Николая, опечаленную, с заплаканными глазами Надю, она поняла: у Тороповых в семье несчастье. Поставила на стол тарелки, подошла к Наде.

    - Что с вами?

    Надя посмотрела на нее глазами, полными страдания, припала головой к ее груди, заплакала.

    Николай посмотрел на Надю, и жалость к ней защемила ему сердце. Он молча вышел из комнаты, чтобы оставить женщин вдвоем.

    -  Мне неприятно, больно говорить об этом, - ответила Надя.

    Даша подвела ее к дивану, усадила рядом с собой.

    - Вы любите своего мужа? - спросила Даша.

    - Это теперь не имеет уже значения.

    - Нет, это как раз и имеет большое значение.

    - Я знаю, что он заблуждается. И это все потому, что человек предоставлен сам себе. Он был хорошим семьянином, преданным другом. Но с ним происходит что-то такое, чего я не могу понять до конца. Да и вряд ли он сам разбирается в этом. Мне жаль его, а как помочь ему, не знаю. - Надя нервно комкала платочек.

    - Это хорошо, что вы верите в него. - Даша помолчала. - Мой совет: не делайте поспешных выводов. - Даша имела в виду свои неудачи, когда она, разуверившись в Николае, махнула на него рукой.

    - Я вижу, что он с каждым днем все дальше уходит от меня, и я бессильна удержать его. Главное то, что делает он - противно его натуре и мне кажется, что он сам это чувствует, понимает, и все-таки делает. - Наде неприятно было говорить об этом, и она жалела, что пришла сюда просить помощи. Ведь Даша и сама многое пережила.

    Даша слушала Надю и не знала, что ей посоветовать, чем помочь ее горю, как облегчить ее страдания. Жизнь человека складывается из тысячи малых и больших мелочей. Иногда какой-то пустяк может круто повернуть жизнь.

    - Даша, вы были очень несчастны, когда ушли от мачехи?

    - Кто как понимает счастье, - ответила раздумчиво Даша. - Я не считала себя несчастливой. Временами мне было трудно. Но у меня в жизни всегда была какая-то цель. Я всегда к чему-то стремилась, впереди светил мне огонек.

    От Горбачевых Надя унесла надежду, будто впереди в ночном тумане снова блеснул ее огонек. «Права Даша, - думала она дорогой. - Поспешных выводов делать не надо. Пусть назревают события». Она верила, что Василий переживает трудный в жизни период, может быть, у него такой возраст, когда человеку на смену опрометчивой молодости приходит мудрая, расчетливая зрелость. Придет время, и все наносное будет отметено в сторону, все встанет на свои места.

В КУПЕ ВАГОНА

    Василий Иванович в мягком вагоне скорого поезда возвращался домой. Далеко позади осталась Москва, где он отлично провел больше месяца. Он с радостью вспоминал вечера в доме литераторов.

    Москва вновь пленила его бурной жизнью. Он сделал для себя вывод, что Москва - это великий ювелир, который неутомимо шлифует малые и большие таланты.

    У него созрела мысль переехать в столицу на постоянное жительство. Василий Иванович представлял, как обрадуется этому Надя, она ведь потомственная москвичка. Там ей легче будет учиться в институте.

    После столицы скучным, полусонным вспоминается родной город. Одним словом, переезд в Москву был решен окончательно. Там, и только там по-настоящему забьет родник его творчества. Там он изменит свой образ жизни, и в его семью снова вернется мир и согласие. Новые товарищи, новая среда, интересные встречи - все это так обогащает человека.

    Василий Иванович успел порядочно соскучиться по семье. Мысленно он ласкал милую, преданную и терпеливую Надю. Сколько он причинил ей боли! Да, он вел себя отвратительно. Но этого больше не повторится. Он приедет в дом совершенно другим человеком, очищенным от лжи и мерзкой грязи. По приезде домой он при первом же удобном случае честно признается Наде в своем проступке, на коленях вымолит у нее прощение. Надя отходчива, она простит его, и они снова будут жить хорошо. Только в долгой разлуке Василий Иванович понял, как он любит жену, детей и как он плохо вел себя последнее время. Он вез из столицы семье подарки, и представлял уже, как радостно встретят его дома, и был бесконечно благодарен Москве, что она освежила его. Ему было приятно чувствовать себя чистым, свежим, хорошим, как только вышедшим из бани.