Ниссо

- Откуда мне знать?

- Канджутцы не любят англичан. Любят русских.

- Допустим.

- Это правда. На площади Чальта я брил людей. Распространился слух, что я хороший мастер. Пришел солдат, сказал: идем к туму, будешь брить его бороду! Власть приказывает, я пошел, начал брить ему бороду. Он стал хвалить англичан. Я глупым был, не подумал, сказал: твой народ любит русских! Одна сторона бороды тума осталась невыбритой, а меня положили в тюрьму. Тюрьма была под землей, скорпионы, пауки змеи ползали по лежащим. Меня били палками, - вот след на щеке, вот еще - видишь? - на лбу, еще вот! - Кендыри распахнул ворот халата, показал красные рубцы на груди. - Другие умирали, я жив остался. Потом меня выгнали из тюрьмы. Я пришел в Яхбар, болел, во рту у меня был вкус смерти. Человек сказал мне: идем со мной, будешь брить бороду Азиз-хона, высокая честь. Я вспомнил Канджут, я знал, какая это высокая честь. Убежал. Прибежал сюда. Стал жить у купца Мирзо-Хура. Жил этот год у него, помощником ему стал, в сердце моем была благодарность. К тебе не шел и к Бахтиору не шел: вы власть. Я вспоминал Канджут и боялся власти. Но я целый год издали смотрел на тебя и теперь понимаю, что канджутцы, которые хвалили русских, правду мне говорили и что справедлива советская власть. Я не понимал, почему ты не любишь купца. Теперь мне ясно почему: он человек недостойный...

- Ты что? Поссорился с Мирзо-Хуром?

- Я не ссорился с ним. Но бедному брадобрею дорога с факирами, купец идет другой дорогой. Лицо у меня некрасивое, не смотри на мое лицо - смотри в сердце. Сердце у меня чистое. Ты удивился тому, что я говорил на собрании?

- Странно было, почему защищаешь Ниссо.

- Купец назвал меня собакой после собрания. Если б у купца была власть, он бросил бы меня в тюрьму. Старики удивляются, думали: помощник купца говорит так, значит так надо для Установленного. Все подняли руки за мной. Теперь ненавидят меня, но уже поздно: Ниссо здесь осталась... Скажи, ты теперь понимаешь, почему я так говорил?

- Не знаю, Кендыри. Если не лжешь...

- Покровитель видит, не лгу! Зачем ложь, Шо-Пир? Какая мне польза?

- Ну, что ж ты хочешь мне рассказать?

- Хочу сказать: дикий народ в Сиатанге, не видел еще ничего. Я видел многое. Знаешь, что купец с людьми делает? Понимаю больше, хоть я простой брадобрей...

Кендыри завел рассказ о проделках купца. Шо-Пир слушал внимательно.

- Теперь скажу главное, - продолжал Кендыри. - Ты хотел, чтобы ущельцы были сытыми целый год. А купец сделал так, что все-таки будет голод...

- Это почему ж голод?

- Слушай, Шо-Пир! Купец говорил всем: "Караван не придет, никакой муки вам не будет. Бахтиор и Шо-Пир вас обманывают. Собранное вами зерно они продали новым, советским купцам; Бахтиор ушел, чтобы привести их сюда: придут с ружьями, возьмут зерно. Пока не пришли, идите тихонько к Бобо-Калону, он откроет вам мельницу, мелите зерно, пеките лепешки, остальное несите мне; вы знаете меня пять лет, я скажу советским купцам, что вы отдали мне свою муку за долги; у меня советские купцы не возьмут ее - за мною власть Азиз-хона; не захотят со мной ссориться, уйдут с пустыми руками. Каждый раз, когда вам надо будет печь лепешки, приходите ко мне, всегда дам, сколько нужно. А весной я поеду во владенья Азиз-хона и привезу для посева зерно, как привозил вам пять лет. Зиму будете сыты, а весною получите зерно..." Так говорил им купец. Понимаешь, Шо-Пир? Купцу они верят больше, чем верят тебе; за купцом - Установленное, за тобой - разрушение его. По ночам, чтоб ты не знал, они ходили на мельницу, мололи зерно, а то, что не успели смолоть, отнесли к купцу. Теперь у половины факиров уже нет зерна. А вчера пришел Бахтиор с мукой - без советских купцов, с обещанной тобою мукой, и ущельцы поняли, что Мирзо-Хур подбил их на плохое дело. Теперь верят тебе и боятся, что купец уедет в Яхбар и увезет с собою зерно. Думают так, потому что купец взял у них за долги семнадцать ослов; взял у тех, которые не дали своих ослов Бахтиору, когда он уходил за мукой. Купец приготовил себе караван. Я, Кендыри, все эти дни жил в горах. Ты знаешь вверх по ущелью Кривую долину? В ней еще есть трава, там пасутся ослы, для них хватит, - я, как дурак, пас там этих ослов. Пас их и думал: нехорошее дело делаю. Каждый день я ходил сюда, Мирзо-Хур передавал мне новых ослов, взятых за долги, я по ночам уводил их в Кривую долину. Вчера пришел: шумят ущельцы, потому что Бахтиор вернулся с мукой, потому что у многих теперь будет советская мука, но нет уже ни зерна, ни ослов, купец уйдет и, наверное, не придет назад, а что они будут делать весной, когда настанет время посева? Я, по глупости, много дурного делал. Приносил опиум для купца, выполнял все его поручения. Но вчера я подумал: правдива моя душа, дела тоже должны быть правдивы - подчиниться советской власти хочу, жить хочу, как простой человек, среди простого народа. И вот я перед тобой; все тебе рассказал. Каждое мое слово - правда. Времена настали такие, когда человек может правдой жить, с чистым сердцем, с руками чистыми. Иди проверяй, всех спрашивай - я скажу тебе, у кого сейчас нет зерна, у кого сейчас нет ослов... К Али-Мамату пойди, к Ширим-Шо пойди, к Исофу пойди, к Рахиму пойди, к Караширу пойди, к Хайдару, и к Муборак-Шо, и к Раджабу, и к Богадуру, и к Али-Нуру... Мне нечего больше тебе сказать. прошу тебя об одном: боюсь мести купца, пусть о нашем разговоре он не узнает. Бедный брадобрей ищет покоя и мира, верит тебе, как не верил прежде никакой власти. Дай мне обещание!

- Хорошо, Кендыри, - медленно произнес Шо-Пир. - Это я пока могу тебе обещать...

И Кендыри, снова приложив ладонь к сердцу и пальцы другой руки ко лбу, низко поклонившись, ушел, оставив Шо-Пира в глубокой задумчивости. Не перебивая Кендыри, внимательно слушая все, что он говорил, Шо-Пир следил за выражением его лица и старался догадаться, так ли искренен Кендыри, как хотел казаться? Глаза Кендыри были холодны, лицо неподвижно, и все время, пока он говорил, ничего располагающего не было в этом лице. Но вместе с тем слова Кендыри были убедительны, и если все, что он говорил, окажется правдой... Но неужели действительно купцу удалось выманить у ущельцев и ослов, и зерно, и муку? Если Кендыри сказал правду, нужно немедленно действовать, много зерна они перемолоть не могли, значит, оно находится у купца. А если так, то один искусный удар может навсегда избавить сиатангцев от всех проделок купца.

11

Шо-Пир выбил пепел из трубки, решительно встал, вышел из комнаты на террасу.

- Приходил кто-нибудь?

Он не успел получить ответ: в проломе ограды показалась Рыбья Кость. Она почти бежала, прижимая руки к груди.

- Шо-Пир! - воскликнула она, упав на колени. - Умру я, у мрут мои дети... Не слушай ее, Шо-Пир!

- Что еще такое? Встань! Рассердился Шо-Пир. - Хан я тебе, что ли? Встань, говорю, сейчас же!

Рыбья Кость пыталась охватить руками его сапоги. Шо-Пир поднял ее:

- Стой прямо, слышишь?

Рыбья Кость, зажав руками рот, сдерживала рыданья.

- В чем дело?

- Ниссо не дала муки! - сказала Даулетова, прислонившись к косяку двери. - Вот она тут скандалила. Без зерна пришла.

Ниссо вскочила:

- Она меня дрянью зовет, воровкой зовет, батрачкой зовет, Бахтиору осла не дала, без зерна пришла, старая падаль она, зачем давать ей муку?

Шо-Пир с изумлением глядел на пылающее лицо Ниссо. Забыв о своих слезах, Рыбья Кость снова кинулась на Ниссо с бранью, взвизгивая и крича. Шо-Пир, не зная, как образумить ее, отступив на шаг, ждал, когда она уймется сама.

- Жизни мне нет, света нет, прокляты будьте вы все, камни варить мне, что ли? Нет у меня зерна, нет у меня осла, ничего нет у меня, смерть мне, и детям моим смерть. Пойду разобью им головы, пусть не оживут, пусть черные дэвы возьмут их души.

- Довольно! - крикнул, наконец, Шо-Пир. - Замолчи! И ты, Ниссо, замолчи! Отвечай, Рыбья Кость, почему у тебя нет зерна? Где зерно?