День рождения

На основании приказа командующего армией командир корпуса генерал-майор Рубанюк дал на подготовку к форсированию Днепра всего двое суток…

Майор Пеньков получил приказ Балдынова выйти на рубеж и с наступлением темноты начать переправу и поэтому лично проверил готовность своих подразделений.

Первыми бросились к берегу бойцы Губайдуллина, но майор Пеньков остановил горячего лейтенанта:

— Губайдуллин, что за мальчишество! Вы хорошо подготовились?

— Так точно, товарищ гвардии майор!

— Как будете переправляться?

— У пас есть плавсредства. Лодки.

— Где взяли?

— В соседней деревне достали.

Командир батальона Поляков подтвердил слова Губайдуллина:

— Товарищ гвардии майор, взвод Губайдуллина подготовился к переправе. Он успел даже провести показательное занятие. Готовы форсировать Днепр хоть сейчас.

Командир полка похвалил Губайдуллина за усердие и находчивость. Но надо было ждать, пока подготовятся и другие взводы.

Ночь была ясной. Днепр в обманчивой тишине нес свои холодные воды. Волны накатывались на берега, покрытые первой снежной крупой. Деревья и кусты, низко склонившись над водой, тревожно покачивались на ветру, словно тоже ждали начала боя.

В полночь воины второго батальона, в котором находился взвод лейтенанта Губайдуллина, начали переправу.

Кругом царило спокойствие, лишь изредка со свистом пролетали мины и взрывались где-то далеко за спиной.

Спокойным голосом Миннигали скомандовал:

— Отчаливай!

Как только лодка отошла от берега, почувствовалось сильное течение реки.

Внимание Миннигали целиком приковано к противоположному берегу реки. Как незаметнее пройти это расстояние? Как высадиться? Когда их заметят фашисты?..

Пока все спокойно. Ни впереди, пи сзади стрельбы не было. Иногда взлетали немецкие ракеты. Потом они стали вспыхивать чаще. При их ослепляющем свете лодки продолжали продвигаться дальше. Но почему тишина? Почему не стреляют?

До правого берега оставалось метров десять — пятнадцать, когда, прорезая ночную темноту, брызнул огонь вражеских пулеметов. — Закипела, забурлила вода от пуль, мин, снарядов. Лодки закрутились, завертелись, закачались на месте. Казалось, что все лодки сейчас развалятся и пойдут ко дну. Но они упорно продолжали свое движение вперед.

Командир роты Борисов находился в первой лодке. Выждав удобный момент, он скомандовал: «Огонь!» Но в то же мгновение совсем рядом разорвался снаряд, лодка разломилась и начала тонуть. Командир роты и бывшие с ним в одной лодке солдаты погибли. Вслед за тем еще несколько лодок перевернулось на воде.

В лодку Губайдуллина попал осколок от снаряда и пробил дно, хлынула вода. Миннигали крикнул солдатам:

— Прыгайте! Здесь не глубоко, не бойтесь!

Губайдуллин вместе с солдатами выбрался на сушу, и пулеметчики открыли огонь по гитлеровцам.

Все новые и новые взводы и роты высаживались на правый берег и с ходу вступали в бой.

Командир полка Пеньков внимательно следил за ходом боя. Он позвонил Балдынову:

— Товарищ полковник, второй батальон на том берегу. Сейчас они схватились с фашистами… Наших там очень мало. Им срочно нужна помощь. Основные силы не успели перейти реку. Два плота разбиты снарядами. Надо скорее подавить артиллерию фашистов.

— В телефонной трубке послышалась команда, которую Балдынов давал командиру артполка:

— Дамаев, подавить огонь противника!

— Есть…

Когда заговорили батареи, переправа на Днепре снова оживилась.

Пеньков ждал каких-нибудь обнадеживающих вестей с того берега и места себе пе находил от нетерпения. Он настороженно вслушивался в шум разгоравшегося боя, непрерывные разрывы снарядов и старался представить, что там происходит. Но ясно было лишь одно — плацдарм на том берегу уже есть. Наконец терпение у него кончилось, и он доложил на командный пункт дивизии:

— Я со штабом перехожу на тот берег.

— Подождал бы немного, Николай, — сказал Балдынов. В его голосе звучала тревога. — Что творится там сейчас?

— Именно поэтому я и должен быть там, — ответил Пеньков.

Появление командира полка на поле боя подняло дух людей.

В результате упорного ночного боя основные силы дивизии закрепились на правом берегу, и немцы вынуждены были оставить свои позиции и отступить.

Гвардейцы не давали врагу остановиться и закрепиться и упорно продвигались вперед.

— В общем огненном потоке взвод Губайдуллина — маленькая частица, но пулеметчики сражались, не щадя себя. «Максимы» работали без устали.

Во время короткой передышки командир батальона Поляков, увидев Губайдуллина, дружески похлопал его по плечу:

— Лейтенант, поздравляю!

— С чем, товарищ гвардии майор?

— За отвагу, проявленную при форсировании Днепра, ты представлен к ордену Отечественной войны!

— Я ничего такого не сделал… Вот моих солдат можно представить к награде. Они воевали, не щадя себя.

— Они тоже представлены. Если кто забыт, на тех подготовишь материал. Понял?

— Есть! — На лице Миннигали отразилась истинная радость. — Сегодня же составлю список…

Ночь прошла спокойно. Шел снег. Опускаясь на воду, он исчезал без следа, а на берегу пятнами белела свежая пелена…

Губайдуллин сидел на дне захваченной у врага траншеи и не мог отделаться от гнетущих мыслей. Весь кошмар недавней переправы, жестокого боя все еще стоял у него перед глазами.

XIX

После успешного форсирования Днепра на участке дивизии Балдынова войска 3-го Украинского фронта начали операцию по разгрому немецких частей, расположившихся между реками Ингулец и Южный Буг. В историю Великой Отечественной войны эта операция вошла как Березнеговато-Снигиревская наступательная операция 1944 года.

Войска левого крыла должны были двигаться в направлении Берислав, Херсон, Николаев. В состав этих войск входила и дивизия Балдынова.

К северу от села Кочкаровки^[28] на высотах между селами Дудчаны и Рядовое, закрепились немцы. Во что бы то ни стало надо было выбить их оттуда, чтобы обеспечить продвижение вперед. Эту задачу командир дивизии Балды-нов возложил на стрелковый полк Пенькова.

Задержка наступления на этом участке фронта даже на самое короткое время помешала бы проведению всей операции. Балдынов прекрасно понимал это. Наблюдая в бинокль за тремя неприступными, укрепленными дзотами курганами, отдаленными друг от друга на сто — сто двадцать метров, он сосредоточенно думал, пытался решить тяжелую задачу. Другого выхода нет — надо заставить замолчать эти проклятые дзоты. Без этого невозможно сломить линию обороны Рядовое — Дудчаны.

Гвардейцы усиленно готовились к штурму. Майор Пеньков, собрав командиров рот в ложбине неподалеку от Дудчан, провел показательное занятие со взводом Губайдуллина. Присутствовавшему там заместителю командира дивизии Левкину понравились боевое мастерство и выучка взвода. В штабе он доложил об этом Балдынову и предложил:

— Я думаю, что надо поручить взводу Губайдуллина взять вражеские дзоты.

— Сколько у него пулеметов?

— Три станковых пулемета, автоматы. В каждом пулеметном расчете по семь человек.

— Что думает об этом командир полка?

— Я разговаривал с Пеньковым… Он по-другому мыслит. Не хочет отделять взвод Губайдуллина от двух наступающих стрелковых рот.

Командир дивизии, продолжая наблюдать за дзотами, тяжело вздохнул:

— Как говорится, семь раз отмерь, один раз отрежь… Надо обдумать этот вопрос. Мы не имеем права терять много людей…

7 марта началась подготовка к наступлению на Дудчаны. В тот же день в глубоком овраге на передовой линии состоялось партийное собрание второго батальона. На повестке дня среди других был и вопрос о приеме в партию Миннигали Губайдуллина.

Когда очередь дошла до Миннигали, от волнения он не мог подобрать подходящих слов. Хоть п готовился до этого и про себя уже почти выучил наизусть свое выступление, начинавшееся с краткой автобиографии, но, когда дали слово, сразу все забыл. Сказал только то, что было главным, что в нескольких словах выражало все его чувства, все стремления.