Ледяное сердце

Лиля вздохнула, положила карандаш, которым подводила брови, повернулась ко мне лицом и сказала:

– Хорошо, я ничего делать не буду, но, если он тебя обидит в очередной раз, то я за себя не ручаюсь. Лысым останется или кастрированным. В общем, веселая жизнь будет у него.

Я подлетела к ней и обняла, а после воскликнула:

– Ты гений, Лиль. Я тебя обожаю.

– Я это знаю, но почему?

– Узнаешь, – я хотела ещё что-то сказать, но не смогла, ибо в комнату вошёл Арсений с недовольным видом и начал ворчать. Из его ворчания я поняла, что такими темпами мы просто опоздаем. Но как только он увидел Лильку, замолчал и начал тупо улыбаться.

Лиля сегодня была очень красивая: на ней было её любимое чёрное платье, волосы были завиты, а на лице было минимум косметики. Чтобы не мешать их идиллии, тактично вышла и спустилась вниз. Я прекрасно понимала, что внизу сидят бабушка, дедушка и Маша, остальные уже уехали, ибо времени было уже много и мы действительно могли опоздать.

– Катя? Ух ты, ты очень класивая, – я повернула голову на звук голоса сестры, которая до сих пор никак не могла выговорить букву «р». Я бы поблагодарила её, но говорить мне нельзя. Я просто улыбнулась.

– Катя?! – от такого крика я чуть не оглохла, я резко развернулась на звук бабушкиного голоса и посмотрела на неё, наверное, виноватым взглядом.

– Что с тобой? Это правда ты? – а это был уже дедушка, – милая, ты очень красивая. Даже не верится. И я даже ничего не скажу по поводу твоих волос.

Он подошёл и кротко обнял меня, я лишь кивнула и ждала монолога бабушки о покраске волос, но я ничего не услышала. Только спустя, мучительно тянувшихся, шестьдесят секунд я услышала бабушку:

– Дедушка прав. Не знаю, что у тебя опять случилось в голове, что ты решила стать блондинкой, но я ничего не скажу, – я улыбнулась и кивнула.

Когда Сеня и Лиля спустились из моей комнаты, мы пошли одеваться и обуваться. Этот процесс занял немного времени, а напоследок дедушка серьёзно-шутя сказал:

– Ты несовершеннолетний, в десятом классе, за рулём. Помни, кто у Кати дядя. Катюх, следи за братом. Если придёте утром, то все вместе. По отдельности не пущу.

Сеня испуганно кивнул и сглотнул, а я просто улыбнулась и кивнула. Не пустит. Ага, конечно. Скорее Артём будет сидеть дома, чем меня не пустят в дом.

– Твой дедушка меня пугает, – сказал Арсений, когда мы сидели в машине и ехали в школу. Я пожала плечами.

– Опоздали. Хреново. Ну, и ладно. Зато я довольна проделанной работой, – я лишь покачала головой и поправила шапку на голове.

Мне было проще. Мои волосы не стали «кудрявить», их наоборот выпрямили, поэтому я свободно надела шапку, чтобы скрыть белый цвет. Опоздали мы всего на десять минут и то, потому что нужно было снять пальто и переобуться. Я взяла с собой балетки, а Лиля чёрные туфли на невысоком каблуке. Лиля и Сеня ушли в зал, а я остановилась перед зеркалом, чтобы поправить наэлектризованные волосы.

– Серебрякова? Ты, что ли? – от этого голоса по спине побежали мурашки. Я резко обернулась и встретилась со знакомым с детства добрым взглядом. Вит. Он здесь. Охринеть.

– Ничего себе, вот это видок, – а это уже Захар с Макаром. Мы когда-то «играли» в одной группе. Они играли, а я выпендривалась. Я их не видела достаточно давно.

– Тоха сказал, что ты не разговариваешь опять, – я пожала плечами, а он продолжил, – но всё помнишь. Не бойся, Волков не в курсе. Он индюк.

Индюк? Так его ещё никто не называл. Я улыбнулась и неуверенно кивнула.

– Блондинка? Это Волков, да? У него всегда была какая-то дебильная месть. Я однажды помыл голову и стал зеленым. Да, было и такое.

Пока мы шли в актовый зал, Вит рассказывал всякие истории. Кто бы знал, что можно так много и быстро говорить. Вот только просто войти в зал нам не удалось, так как Лариска решила устроить «конкурс».

– А вот и наши счастливцы, – и тут весь гул в зале затих. Стало слишком тихо, а мне страшно. – Что же, а это ещё лучше. Бегом, на сцену.

«Бегом, на сцену» мы выполнили только с третьей попытки, ибо никто не понимал, что вообще происходит.

– Так, Синицына опаздывает, а аппаратура нас подводит, значит, начнёте вы. Захар, на барабаны, Макар и Виталий за гитары, Катя, за микрофон.

«Что? Не хочу» – пронеслось у меня в голове, а сама голова начала качаться в разные стороны.

– Это не обсуждается. Песню эту вы прекрасно знаете. Не репетировали? Вспоминайте и, ладно, разрешаю сфальшивить.

Я со страхом во взгляде посмотрела на Вита, он в таком же непонимании стоял и смотрел на меня. Что делать? В зале начали перешептываться и доставать телефоны. Будут снимать наш позор. Когда последний раз я вообще выступала на сцене? Никогда, до этого так и не дошло. О, Господи, за что ты так меня наказываешь?

Вит начал играть, Захар с Макаром подхватили, а я опустила голову вниз и начала вспомнить слова песни. Первый раз в жизни я была рада тому, что у песни такой длинный проигрыш в начале. Как я ещё стою на ногах, если они дрожат, и я это чувствую? Всё произошло само собой, наверное, это как научиться кататься на велосипеде. Один раз и навсегда.

Ты дорожишь мной, мне дорога моя память,

Память стоит того, чтобы так и оставить,

Только так и время придет, наверное,

Я смогу с тобой говорить откровенно,

А пока ни слова, ещё корицы,

Никаких секретов и пульс 130,

Задержу дыхание, смотрю, не мигая,

Я люблю тебя, я почти привыкаю.

Мимолетный перерыв перед припевом. Моё сердце уже начало отплясывает чечётку, а душа покоилась в пятках. Позор мне, почти профессиональной певице, которая всё бросила. Можно биться головой об стену. Ведь как только допою, построится очередь, чтобы меня убить. Головы я так и не подняла.