Верный садовник

Это же чертовски отвратительно! – воскликнул лысеющий мужчина в необъятном коричневом пальто, оттеснив Джастина от багажной тележки и заключив в медвежьи объятия. – Это абсолютно мерзко, ужасно несправедливо и чертовски отвратительно. Сначала Гарт, потом Тесс.

– Спасибо тебе, Хэм, – Джастин тоже попытался обнять его, с учетом того, что едва мог шевельнуть руками. – И спасибо, что встретил меня в столь неудобное время. Нет, это я возьму сам. Ты неси чемодан.

– Я бы прилетел на похороны, если бы ты мне позволил! Господи, Джастин!

– Я решил, что здесь ты принесешь больше пользы, – мягко ответил Джастин.

– Костюм у тебя теплый? После солнечной Африки здесь прохладно, не так ли?

Артур Луиджи Хэммонд был единственным старшим партнером юридической фирмы «Хэммонд и Манцини» с регистрацией в Лондоне и Турине. Отец Хэма учился с отцом Тессы в юридической школе Оксфорда, а потом в юридической школе Милана. Одновременно, под высокими сводами туринской церкви, они обвенчались с двумя итальянскими аристократками, сестрами, писаными красавицами. У одной родилась Тесса, у второй, чуть ли не в тот же день – Хэм. Дети проводили каникулы на острове Эльба, катались на лыжах в Кортине и, фактически брат и сестра, вместе окончили университет, Хэм – членом сборной команды по регби Оксфорда и с трудом добытой степенью бакалавра с отличием третьего класса, Тесса – первого. После смерти родителей Тессы Хэм отвел себе роль мудрого дядюшки, управлял доверительным семейным фондом, отдавая предпочтение исключительно консервативным инвестициям, пусть они и приносили минимальный доход, вовсю использовал авторитет своей преждевременно полысевшей головы, подавляя излишние порывы щедрости своей кузины, и забывал при этом брать вознаграждение за оказанные услуги. Поблескивающие глаза и толстые щеки этого крупного, розового, цветущего мужчины пребывали в постоянном движении, мгновенно переходя от радости к грусти и обратно. Тесса, бывало, говорила, что играть с Хэмом в карты одно удовольствие. По широте улыбки сразу становилось понятно, что у него на руках.

– Почему бы тебе не положить саквояж в багажник? – прогремел Хэм, когда они втиснулись в его маленький автомобильчик. – Ладно, тогда ставь на пол. Что у тебя в нем? Героин?

– Кокаин, – ответил Джастин, ненавязчиво оглядывая припаркованные автомобили. На паспортном контроле две женщины с подчеркнутым безразличием пропустили его. В багажном отделении двое мужчин со скучающими лицами интересовались кем угодно, но только не Джастином. За три машины от них мужчина и женщина застыли на первом сиденье бежевого «Форда», склонив головы вроде бы над картой. «В цивилизованной стране не скажешь, кто есть кто, – любил говорить инструктор курса основ безопасности при работе в зарубежных странах. – Наиболее оптимальный вариант – исходить из того, что шпионы всегда рядом».

– Можем ехать? – спросил Хэм, пристегнувшись.

Англия, как всегда, восхитила Джастина. Низкие лучи утреннего солнца скользили по схваченной морозцем сассекской пашне. Хэм вел машину в привычной ему манере, на скорости шестьдесят пять миль в час при разрешенных семидесяти, пристроившись в десяти ярдах за дымком выхлопа грузовика.

– Мэг шлет тебе наилучшие пожелания, – пробурчал Хэм, упомянув о своей беременной жене. – Раздувается, как пузырь. Я тоже. Скоро лопну, если не возьмусь за ум.

– Мне очень жаль, что так вышло, Хэм, – вздохнул Джастин, понимая, что тот скорбит о Тессе ничуть не меньше, чем он сам.

– Мне очень хочется, чтобы они нашли этого говнюка, вот и все! – взорвался Хэм несколько минут спустя. – А вздернув его, покидали в Темзу этих мерзавцев с Флит-стрит. Они того заслуживают. Мэг сейчас у ее чертовой матери, – добавил он.

Какое-то время они ехали молча, Хэм смотрел на выхлоп едущего впереди грузовика, Джастин – на незнакомую страну, интересы которой он представлял половину своей жизни. Бежевый «Форд» обогнал их, его заменил мотоциклист в черной коже. «В цивилизованной стране не скажешь, кто есть кто».

– Ты, между прочим, богат, – сообщил Хэм, когда поля уступили место окраинам. – Не то чтобы ты и раньше нуждался в деньгах, но теперь ты в них просто купаешься. Наследство ее отца, ее матери, семейный фонд, все твое. Плюс ты – единственное доверенное лицо, ведающее ее благотворительными программами. Она сказала, ты знаешь, что с ними надо делать.

– Сказала когда?

– За месяц до того, как потеряла ребенка. Хотела уладить все дела, на случай, если умрет в родах. А что мне оставалось, скажи на милость? – воскликнул Хэм, приняв молчание Джастина за упрек. – Она была моей клиенткой, Джастин. Я – ее адвокатом. Мне следовало отговорить ее? Позвонить тебе?

Не отрывая глаз от бокового зеркала, Джастин нашел успокаивающие слова.

– И Блюм – второй чертов душеприказчик, – голос Хэма звенел от негодования. – Скорее палач.

Юридическая фирма господ Хэммонда и Манцини располагалась в перегороженном металлическими воротами тупике, звался он Эли-Плейс, на двух верхних этажах одного из зданий. Их встретили забранные деревянными панелями стены с портретами умерших знаменитостей. Через два часа помещения фирмы наполнял бы негромкий гул голосов клерков, говорящих на двух языках, но в семь утра на Эли-Плейс царили тишина и покой. Лишь с десяток автомобилей стояли у тротуара да горела лампада в часовне Святой Этелдреды. Сгибаясь под тяжестью чемоданов, мужчины поднялись сначала на пятый этаж, где находился кабинет Хэма, потом на шестой, в его монастырскую квартиру-мансарду. В крошечной гостиной-столовой-кухне висела фотография куда более стройного Хэма, забивающего гол под рев трибун. В миниатюрной спальне, куда Джастин прошел, чтобы переодеться, фотография Хэма и его невесты Мэг, разрезающих трехъярусный свадебный торт под фанфары итальянских музыкантов в трико. А в совсем уж маленькой ванной, где Джастин принял душ, – написанная маслом картина с родовым домом Хэма в холоднющей Нортумбрии на первом плане.

– Ветром с северного крыла снесло чертову крышу! – прокричал Хэм через кухонную стену, разбивая яйца и гремя сковородками. – С печными трубами, черепицей, флюгером, все подчистую. Мэг, к счастью, была у Розанн. Окажись она в огороде, ее бы раздавило.