Сила притяжения

— Л-л-луиза! — снова позвал Эммет, заикаясь уже не притворно, слова ускользали, будто он говорил сквозь маску.

Женщина-птица опять засвистела, и появилась Луиза — она неслась по коридору.

— Отстань! — приказала она и сжала морщинистое горло женщины так, что та выпучила глаза. Из-за ее зубов вылез язык, белый и в пупырышках.

— Отстань от него! — задыхалась Луиза. Капли пота стекали по губам. Она обхватила голову женщины и развернула к разбросанным вещам. — Поднимай!

Изабелла захныкала, но принялась складывать свое барахло в сумку. Пыльный ком рассыпался облаком, едва Изабелла его коснулась. Ленточка скользнула ей в руку.

— Он все сломал, — заныла Изабелла.

— Пора спать, Изабелла, — сказала Луиза. Она обеими руками подтолкнула женщину в спину. Изабелла убежала. В конце коридора остановилась, еще раз пронзительно свистнула и помахала руками, будто подзывая телохранителей.

Луиза хлопнула в ладоши и беспечно сказала:

— Вот видишь, никаких проблем. А как ты умудрился от меня отстать? Я иду себе, болтаю, раскрываю тебе остальные секреты, потом оборачиваюсь и вижу, что говорю с воздухом. — Она подмигнула. — Ты кое-что важное пропустил. То, что я ни единой живой душе еще не говорила.

Эммет показал пальцем на место, где стояла Изабелла.

— Она чо-чо-чокнутая.

— Конечно, чокнутая. Ты в больнице, не забыл?

— Нет, — сказал Эммет почти неслышно.

— Хватит дурить, пошли есть. — Луиза потянула его за руку.

От волнения у Эммета бурчало в животе. «Пошевели рукой», — сказал он себе, как обычно говорят киношные доктора жертвам несчастных случаев. Он представил себе, как приказание формируется в мозгу и передается каждому нервному окончанию, до самых кончиков пальцев.

«Шевелись», — повторил Эммет еле слышно, на выдохе. Он шел очень прямо, боясь смотреть на ковер. Ему казалось, стоит взглянуть под ноги, и пол рванется к нему — как будто падаешь с высоты, не закрывая глаз.

Луиза взяла его за руку и повела за собой. Когда они вошли в столовую, ноги у Эммета стали заплетаться и упираться, будто связанные. Он услышал, как Луиза пробормотала: «Господи, еще хуже, чем я думала». Эммета шатало; ему казалось, он выглядит здесь главным безумцем. Глаза пересохли и болели. «Не забывай моргать, — твердил себе Эммет, пробираясь между столами, — не забывай моргать».

Луиза усадила его на стул напротив мужчины под сорок, в круглых черных очках. Голова его казалась неестественно лысой, как после химиотерапии. Макушку покрывали щепотки пуха, похожие на лишай. Когда он подносил ко рту вилку, глаза его удивленно спрашивали: «Это мне?» Медсестра, сидящая рядом, осторожно подталкивала его руку снизу, направляя вилку ко рту. Легонько стукнув пациента по подбородку, напоминала ему, что нужно открывать рот, и его челюсть отваливалась, словно у куклы. Потом медсестра гротескно изображала, как разжевывает пищу, и мужчина, повторяя за ней, начинал жевать.

Санитар в белой униформе шлепнул перед Эмметом тарелку с мясом. Из горки картофельного пюре торчал серо-голубой артишок. Листья были опухшие и морщинистые, как пальцы, слишком долго пробывшие в воде.

— Я же говорила. — Луиза скорчила гримасу. — Будем надеяться, что хоть пирожное дадут.

К их столу не спеша пробрались Эмили и Дафна с тарелками в руках. Из их карманов торчали приборы. Дафна коснулась затылка Эммета и холодно глянула на Луизу:

— Разрешите присоединиться?

— Мы живем в свободной стране, — сказала Луиза, уронила вилку и обняла Эммета за плечи.

— А мы тебя искали, — сказала Эмили. — Ты произвел впечатление, когда ушел с собрания. Но потом Хуанита произнесла речь о лидерстве, и все о тебе забыли. Хуанита считает, что вот-вот родит. Живот у нее аж прыгал.

— Привет, Джон, — подмигнул Брюс, усаживаясь на стул возле Эммета. Он запустил свою вилку в Эмметово пюре и хлюпнул.

— Остаешься? — шепнула Луиза Эммету на ухо. Эммет придвинулся к ней, обмяк и навалился всем весом.

— Ешь. — Она кивнула на стынущую съедобную массу.

Эммет лизнул пюре, — подождал, пока оно растает на языке. Кусок картошки был твердый и холодный, как опухоль.

Луиза тронула его губы полной ложкой. Он послушно высунул язык. Эмили с Дафной переглянулись, но Эммет их проигнорировал. Он вдыхал аромат Луизиных лавандовых духов, будто на цветочном лугу. «Она меня защитит», — мечтательно подумал он и представил, как они вместе, рука об руку, гуляют с собакой по улицам. Луиза, конечно, перехитрит кота. Живи она с Эмметом раньше, всех этих кошмаров бы не случилось.

Он откусил кусок мяса и немного пожевал его. Мясные волокна застряли между коронками. Он с набитым ртом улыбнулся Луизе. Она погладила его по мягким волосам на затылке. Эммет уже сейчас готов был отдать ей всего себя, как будто был способен любить.

Медсестра ввезла в столовую мужчину в инвалидной коляске. Руки его были привязаны к подлокотникам белой марлей. Медсестра припарковала коляску у стола и стала кормить мужчину.

— Господи Иисусе, это же Генри! — сказала Дафна. — Мы его несколько недель не видели!

Эммет обратил внимание на алые, как тюльпаны, синяки на веках у Генри.

— О, наш Генри буйный! — сказала Эмили. — У него пунктик насчет выковыривания глаз. Он запихивает указательный палец себе в глазницы, и глаза вылезают. Он не может остановиться. Он это делает всякий раз, когда ему высвобождают руки. — Она влажно прищелкнула языком.

Эммет почувствовал, что Луиза напряглась, заинтересовавшись:

— Надо же, я его ни разу не видела! А я думала, что всех здесь знаю. Ты говоришь, он действительно их выколупывает? Как пластмассовые?

— Ну да, — ответила Эмили. — Но я сама ни разу не видела. Мне доктор сказал. Не хотел, но проговорился.

— Буйный, — сказал Брюс. — Мерзкие вы, девки. Я же есть пытаюсь. — Он ткнул палец в картошку Эммета и облизал.

— Интересно, он видит? — сказала Луиза. — В смысле, это же замечательно, если глаза на стебельках, и притом видят? Я всегда мечтала. Но даже мне казалось, что это чересчур шиза. Вы представьте: можно их направить на себя и увидеть себя без зеркала, как другие видят. Боже мой, я бы хотела себя так увидеть. Собственными глазами. Боже. Как думаете, можно его спросить, каково это?

— Генри не говорит, — сказала Эмили. — Решает математические задачи на дощечке, мелом, и все. Я подозреваю, ты не узнаешь, если сама не попробуешь.

— Не, я слишком большая трусиха, — сказала Луиза. — У меня четыре года ушло на то, чтоб научиться контактные линзы правильно вставлять. У меня тут репутация диверсантки, но обычно я боюсь боли.

Эмили, Эммет и Дафна одновременно посмотрели на потолок, на лампы дневного света.

— Я бы не выдержала слепоты, — продолжала Луиза. — В смысле, одно дело — помереть, но от слепой курицы увольте. Нет уж, спасибо.

— Я думал, ты последняя сука, — вставил Брюс. — Все так говорят. Но, может, ты не такая уж и сука. — Он повернулся к Эммету. — Или, может, просто любишь звезд трахать. Джон, подтверди?

Эммет открыл было рот, но у него за спиной остановилась Хуанита.

— Звезда, говорите? Мой малыш будет звездой. Мой малыш будет сиять божественным светом.

Брюс запел, щелкая пальцами:

— «Моя мать сошла с небес, мой отец пришел с земли, только я — дитя вселенной» [7]. Давай, Джон, как там дальше? Какая строчка?

— Сатана, — сказала Хуанита. — Пидор цветочный. Время пришло. Сегодня утром, когда я проснулась, я почувствовала, что у меня внутри будто куча щенков, целый помет, верещат и толкаются, только это не собаки. Это мой ребенок готовился выйти на свет. — Она вынула кубик льда из стакана Эммета и разгрызла, наклонясь близко к Эмметовому уху.

— Видишь, какие у меня сильные челюсти? Я тренируюсь. Могу открыть рот очень широко, если ребенку вздумается выйти через него.

Она продефилировала к другому концу столовой, качая животом из стороны в сторону.