Господин штабс-капитан (СИ)

- Мы катались на Пасху на этом автомобиле? – спросил я.

- Нет. На другом. Тот был, если помните, без башни.

- Да? – искренне удивился я. - А из этого не следует, что тогда нам пулемет не нужен был, а сегодня он может, понадобится?

- Надеюсь, нет. Просто тогда был свободным только тот автомобиль, - пояснил подпоручик. Он взялся за ручку цепной передачи, двинул ее вперед и автомобиль тронулся с места. Мы поехали, медленно набирая скорость.

Выехав за городок, водитель направил автомобиль на северо-запад, вдоль линии фронта. Значит, пока мы ехали не в тыл. Дорога была сносной, без кобылин. Ветерок, дующий навстречу, разогнал неприятные запахи жизнедеятельности автотехники, сжигаемого бензина. По правую сторону раскинулись небольшие поля, засеянные подсолнухами, рожью, пшеницей. Поля разделяли лесополосы, которые тянулись далеко, покуда хватало глаз. Иногда мы проезжали сады, на деревьях висели яблоки. Попадались и виноградники, что совсем не свойственно для этих мест. Подпоручик спросил у меня разрешения закурить и, получив мое согласие, он стал дымить папироской. Я же сидел, смотрел в открытое окно и ломал голову над тем, куда мы едем и зачем при этом требовалось мое присутствие. Прошло около полутора часов. За все время мы проехали с десяток сел, больших и маленьких. Я был уверен, что ехали мы все время вдоль фронта, не сворачивая в сторону от него.

И вот, когда мы въехали в очередное сельцо, подпоручик свернул с дороги и подъехал к, одиноко стоявшему на его окраине, дому. Здесь он выключил двигатель.

- Приехали, - тихо сказал он.

- Куда? Это цель нашего путешествия?

- Не совсем… Вы подождете меня в автомобиле? – спросил он, открывая стальную дверь.

- Ну, если так надо, то конечно подожду, - ответил я, заинтригованный всем происходящим.

Синицын вышел и направился в дом. Я внимательно следил за ним. Он постучался и ему сразу же открыли дверь. Кто его встретил, я не увидел. Дверь сразу же захлопнулась. Сидеть в автомобиле стало скучно, и я вышел на воздух размять косточки.

Село оказалось очень маленьким, домов десять - пятнадцать. Справа, за крышами нескольких домов и верхушками тополей виднелся купол такой же маленькой и неказистой церквушки. Золотой крест сиял на солнце. Голубое небо и желтый крест отчего-то навеяли на меня грусть. Стояла тишина, несвойственная для южного села. Народ куда-то попрятался. Все дома казались пустыми с плотно закрытыми ставнями. Даже собаки молчали. Лишь один раз где-то на другом конце села закричал одинокий петух.

Через четверть часа дверь широко отворилась, и на пороге дома появился подпоручик. Он был не один. На руках он держал молодую женщину. Она была одета празднично, как одеваются местные девушки только в торжественных случаях. Ее руки крепко держались за шею Синицына. Офицер спустился со ступенек и направился к автомобилю. Поравнявшись со мной, он попросил открыть ему дверь. Я выполнил его просьбу, удивленно наблюдая за происходящим.

Подпоручик, видимо, усадил девушку на задний диван и вышел из автомобиля.

- Это Олеся. Моя невеста, - сказал он, подойдя ко мне вплотную. – Мы едем венчаться, и я хочу, чтобы Вы стали нашим восприемником. Закон божий требует поручителя при этом таинстве. У меня нет здесь человека ближе Вас. Причем Вы должны поручиться за меня. Вы согласны?

- Коль уж приехал, то куда мне деваться. Я согласен. А с той стороны кто-либо будет?

- Да, она ждет нас в церкви.

- Тогда едемте.

- Погодите. Есть еще одна вещь, о которой я хочу вам рассказать.

- Слушаю…

- Олеся очень больна…

- А что, нельзя было отложить венчание?

- Нет. Скоро будет уже поздно…

- О… - вырвалось у меня то ли удивление, то ли сожаление. - Так чего же Вы…

- Станислав Максимович, прошу Вас… - перебил меня подпоручик, - …давайте позже поговорим. Будьте пока только шафером.

Мы сели в автомобиль и поехали к церкви. Олеся тихонько сидела на заднем диванчике и грустно смотрела вперед в открытое лобовое окно. Ее взгляд ничего кроме апатии не выражал.

У церкви никого кроме священника и какой-то женщины не было. Автомобиль остановился невдалеке и мы вышли. Священник в соответствующих случаю одеяниях пошел нам навстречу.

- Здравствуйте сын мой, - поздоровался он, сначала подавая руку подпоручику. Потом он приложил руку к губам девушки, которая с трудом стояла, опираясь на плечо своего жениха. - Здравствуйте Олеся.

Затем поп посмотрел на меня, ожидая, что и я припаду к его руке. Но, не дождавшись от меня требуемого православием поступка, он просто кивнул мне головой.

- Человек, как известно, предполагает, а Бог располагает, - сразу же начал священник свою проповедь. - Самые искренние намерения рассыпаются в прах, когда они не совпадают с намерениями Божиими. Или же когда даже очень хорошее, правильное, доброе делается без Божия благословения. Ваше желание создать семью и твердое намерение сохранить верность избраннику до конца дней еще не означают, что так и будет.

Как верно говорит, - подумал я. Он словно знал все причины, по которым должно было состояться это таинство.

- Вы уже обручены? – обратился поп к подпоручику.

- Да, батюшка.

- Хорошо. Проходите в храм сейчас начнем, - сказал он и ушел, оставив нас одних. Женщина в черном платке ушла вслед за ним.

Синицын крепко обхватил девушку за талию. Она с трудом держалась на ногах.

- Сможешь дойти? – очень нежно и с болью в голосе спросил он ее.

- Постараюсь… - сжав губы, видимо, превозмогая боль, прошептала Олеся.

Мы втроем вошли в храм. Они первыми, я немного позади, готовый в любую секунду броситься на помощь подпоручику. Внутри нас встретил полумрак, тусклый свет горящих свечей, запах ладана и священник, который повел жениха и невесту в центр храма. Здесь, перед аналоем, на котором лежали Евангелие и Святой Крест должно было произойти самое главное, ради чего мы все здесь оказались.

Ведя молодых в центр храма, священник стал петь: «Блажени вси боящиеся Господа…»

Возле аналоя процессия остановилась. Олеся, бледная как простыня, взволнованный молодой автомобилист и я, офицер русской армии, командир роты, совсем недавно вернувшийся с передовой, где убивал, убивал, убивал, и попавший сюда совсем неожиданно.

- Вы видите на аналое Крест и Евангелие, спросил всех присутствующих священник. - Евангелие символизирует присутствие здесь Христа. Иисус Христос пообещал Своим ученикам: «…Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них». «Двое или трое…». Пока вас еще двое. Будет и третий и четвертый и, может быть, гораздо больше. Только бы во имя Христово. Потому что никакое соединение не прочно, если не «Христос посреди нас». Мы молимся, чтобы венчающиеся стали свидетелями и участниками чуда, когда благодаря рождающемуся союзу в мир будут приходить новые люди. Рядом с Евангелием на аналое лежит Святой Крест. Крест — знак любви Христовой. «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». Знамением такой любви к нам Христа является Крест. Любовь супругов — отражение, а точнее преломление Божественной любви. На самом деле далеко не все, что происходит между мужем и женой в браке - обязательно любовь. И само слово любовь далеко не всегда используется по назначению. Влечение друг к другу может быть страстью, питаемой эгоизмом и сластолюбием. Мы просим Божией помощи, чтобы отношения между супругами действительно были достойны называться этим самым прекрасным на свете словом — ЛЮБОВЬ. Ведь это не просто слово, это одно из имен Божиих. Именно такой любви, готовой положить душу свою за любимого, должны мы научиться в семье и научить своих детей.

Слушая проповедь, я крестился. Нет, я не вникал в смысл сказанного. Просто все крестились, и я вторил им. Потом, когда таинство должно было вот-вот свершиться, священник задал жениху и невесте самые последние вопросы:

- Имеешь ли, Иван, произволение благое и непринужденное, и крепкую мысль, взять себе в жену сию Олесю, ее же здесь пред тобою видишь?