Верный садовник

Под ними лежит Лодвар, зажатый среди конических черных холмов, высота которых не превышает двухсот футов. Аккуратный, чистенький, под жестяными крышами, с бетонной взлетно-посадочной полосой и школой.

– Никакой промышленности, – объясняет Маккензи. – Большой рынок коров, ослов и верблюдов, если у вас есть желание их купить.

– Желания нет, – с улыбкой отвечает Джастин.

– Одна больница, одна школа, много солдат. Лодвар – опорный пункт всего сектора. Солдаты большую часть времени проводят в горах Алой, без особого успеха преследуя бандитов. Из Судана, Уганды, Сомали. Бандитам тут раздолье. А кража скота – национальный вид спорта, – Маккензи вновь входит в роль гида. – Манданго крадут скот, все танцуют две недели, потом другое племя крадет скот у них.

– От Лодвара до озера далеко?

– Километров пятьдесят. Поезжайте в Калокол. Поселок рыбаков. Спросите Микки. Его матрос – Абрахам. С Микки Абрахам ведет себя как шелковый, без него – сущий дьявол.

– Спасибо.

Разговор обрывается. Маккензи облетает посадочную полосу, покачивает крыльями, показывая тем самым, что собирается садиться. Поднимается выше, возвращается. Внезапно они уже на земле. Говорить больше не о чем, разве что Джастин вновь благодарит Маккензи.

– Если я вам понадоблюсь, найдите кого-нибудь, кто сможет связаться со мной по радио. – Маккензи и Джастин уже стоят у самолета. – Если я не смогу помочь вам, есть человек, которого зовут Мартин, он руководит Летной школой Найроби. Летает уже тридцать лет. Учился летать в Перте и Оксфорде. Упомяните мою фамилию.

– Благодарю, – в который уж раз повторяет Джастин и, из уважения к Маккензи, записывает в блокнот названное имя.

– Одолжить вам мой чемоданчик? – Маккензи указывает на черный брифкейс, который держит в руке. – Там, между прочим, длинноствольный пистолет, если вас это интересует. Точно бьет на сорок ярдов.

– О, я не попаду и с десяти, – восклицает Джастин и смеется, как частенько смеялся до появления Тессы.

– А это Джастис, – Маккензи представляет бородатого философа в рваной футболке и зеленых сандалиях, который возник словно из-под земли. – Джастис

– ваш водитель. Джастин, познакомьтесь с Джастисом. У Джастиса есть господин по имени Эзра, который поедет с ним. Что еще я могу для вас сделать?

Джастин достает из внутреннего кармана куртки толстый конверт.

– Попрошу вас отправить это письмо, как только вы окажетесь в Найроби. Обычной почтой. Адресат – не моя подруга. Тетушка моего адвоката.

– Этим вечером вас устроит?

– Вполне.

– Будьте осторожны, – Маккензи кладет конверт в брифкейс.

– Обязательно буду, – заверяет его Джастин. На этот раз ему удается не добавить: «Вы очень добры».

Озеро отсвечивало белым, серым, серебристым, стоящее в зените солнце разделяло рыбацкую лодку Микки на черные и белые части: черная – под навесом, белая – открытая безжалостным лучам. Серые, подернутые жарким маревом горы изгибали свои спины над кромкой воды. Черные лица Микки и Абрахама, его молодого матроса, фыркающего, злого, Маккензи и тут не ошибся, блестели от пота. По какой-то, уже никому не ведомой причине Абрахам говорил по-немецки, а не по-английски, поэтому разговор шел на трех языках: Джастин обращался к Микки на английском, к Абрахаму – на немецком, а между собой они говорили на местном диалекте суахили.

Довольно часто Джастин видел и Тессу. Она сидела на самом носу, свесив руку к самой воде, не боясь крокодилов, а Арнольд держался рядом, чтобы она не дай бог не упала в воду. По радио на английском шла какая-то кулинарная передача. Ведущий объяснял, чем хороши высушенные на солнце помидоры.

Поначалу Джастин никак не мог объяснить, куда ему нужно попасть. Ни на английском, ни на немецком. Они словно и не слышали про Аллиа-Бэй. Аллиа-Бэй совершенно их не интересовала. Старый Микки хотел отвезти его на юго-восток, в «Оазис» Вольфганга, и Абрахам горячо поддерживал своего шкипера: все вазунгу останавливались в «Оазисе», это лучший отель в окрестностях озера, там бывали самые знаменитые кинозвезды, рок-звезды и миллионеры, «Оазис», безусловно, то самое место, куда направлялся Джастин, знал он это или нет. И только когда Джастин достал из бумажника фотографию Тессы, маленькую, на паспорт, для газет такая не годилась, они поняли, чего он от них хочет, и как-то притихли. Значит, Джастин хочет посетить то место, где убили Ноя и женщину-мзунгу, спросил Абрахам.

Да, пожалуйста.

Знает ли Джастин, сколько полицейских и журналистов уже побывало в том месте? Знает о том, как тщательно там все обыскали? Знает ли, что полиция Лорвара и «летучий отряд» из Найроби вместе и по отдельности объявили, что место это закрыто доя туристов, любителей достопримечательностей, охотников за сувенирами и всех, у кого там нет никаких дел, настаивал Абрахам.

Джастин не знал, но его цель осталась прежней, и он соглашался щедро заплатить за ее достижение.

А как насчет того, что там обитали призраки, задолго до убийства Ноя и мзунгу? Но голосу Абрахама после улаживания финансового вопроса явно недоставало убедительности.

Джастин твердо заявил, что призраков он не боится.

Поначалу старик и его помощник пребывали в глубокой меланхолии: им определенно не нравилось плавание, в которое они были вынуждены отправиться, и Тессе пришлось приложить немало усилий, чтобы вывести их из этого состояния. Но, как обычно, с помощью остроумных реплик, которые она то и дело подавала с носа лодки, ей это удалось. Помогало также и присутствие других рыбацких лодок. Тесса спрашивала у рыбаков, что они поймали, те отвечали: столько-то красных рыб, столько-то синих, столько-то радужных. Ее энтузиазм оказался таким заразительным, что Джастин сумел уговорить Микки и Абрахама бросить за борт леску с приманкой, и постепенно они тоже увлеклись рыбалкой, забыв про тревожные мысли.

– Вы в порядке, сэр? – спросил Микки, подойдя вплотную, заглядывая в глаза, как старый доктор.

– Да. В полном порядке. Все хорошо.

– Я думаю, у вас лихорадка, сэр. Почему бы вам не сесть под тентом? Я принесу вам холодной воды.