Цветок в пыли. Месть и закон

Когда костер разгорелся и брахман прочитал священные мантры, Махеш поднялся с земли, помог подняться невесте, и они вдвоем пошли вокруг костра: жених впереди, а невеста следом за ним, опустив голову и смиренно сложив руки, как того требовал обычай. Конец ее головного платка был привязан к поясу куртки будущего мужа. Оба они были без обуви и шли, медленно переставляя ноги, словно пританцовывая. Играла музыка, гости молча и умиленно смотрели на молодых.

Потом все стали бросать на жениха и его невесту лепестки роз. Лепестки казались благоухающими каплями дождя, посыпавшимися с ночного неба. Махеш остановился и повернулся к невесте. Он взял в руки большую гирлянду цветов и надел ее на шею девушке. То же самое проделала и невеста.

«Я усыплю твой путь лепестками роз», — вспомнила Мина строчку из старинной свадебной песни.

Тем временем молодые, сопровождаемые подругами невесты, направились в дом. Махеш был спокоен и, кажется, счастлив. Он склонял к своей юной жене голову и что-то шептал ей. Это были слова любви. Слова, которые прежде он шептал Мине.

Воспользовавшись неразберихой, она вошла во двор, чтобы лучше видеть происходящее. Никто не обращал на нее никакого внимания. Наконец подруги невесты покинули молодых, и Махеш остался вдвоем с женой в огромном зале, залитом ярким светом. Музыканты играли на улице. В дом музыка, наверное, тоже проникала, но вряд ли ее сейчас слышали молодые, ослепленные любовью и ожиданием счастья.

Махеш взял свою жену за руку и поднялся с кушетки, на которой они сидели. Вдвоем они направились вверх по лестнице, увитой светящимися гирляндами. Рай Сахеб потрудился на славу, украшая свой дом к торжеству. Там, наверху, находились спальные покои, в которых молодым предстояло провести их первую брачную ночь. Мина, не выдержав, бросилась внутрь дома.

Махеш шел по залитой огнями лестнице, глядя влюбленными глазами на жену. Впереди у негр было целая жизнь, полная любви и счастья. Мина хотела окликнуть его, но не смогла, хотела застонать от горя, но ни звука не вырвалось из ее груди. Ничего уже нельзя было поправить. Все рухнуло, и бесполезно было пытаться что-то изменить. Оставалось только молча и скорбно нести свой крест.

Не вынеся этого зрелища, она разрыдалась и выбежала из дома. Никого уже не было во дворе, кроме слуг. Мина вышла на улицу и направилась к площади, не видя дороги, и слезы заливали ее лицо.

В домах гасли огни, на улице прохожих почти не осталось. С площади, куда вышла Мина, исчезли торговцы и поздние покупатели. Только у одной из лавок спорили два человека.

— Так нельзя! — донеслось до Мины.

— Не нам решать! — возражал второй спорщик.

— Нет, нам! — не унимался первый. — Тот, кто попирает обычаи, достоин смерти.

Мина вздрогнула, испуганно оглянулась и прибавила шаг. Эти люди спорили о чем-то своем, но их последняя фраза относилась и к ней. Это она согрешила, нарушив принятые у людей законы, она презрела обычаи, и вот теперь наступает расплата. Позор! Позор! Она достойна смерти!

Прибежав на вокзал, Мина обнаружила, что ее поезд отправляется через четверть часа. Она купила билет и в вагоне села в самом углу, подальше от людей. Она не имела права быть со всеми вместе, была недостойна этого.

Поезд тронулся. Проплыли за окном станционные огни. Свет в домах уже не горел, город спал. В этом городе оставался Махеш. Теперь она не могла сказать «ее Махеш» — он принадлежал другой.

Чужой Махеш, чужой город, чужие люди вокруг. Она уронила голову на руки и зарыдала. Никого не было рядом, и она могла поплакать вволю.

Прошел по вагону проводник. Мина сделала вид, что спит. Ей не хотелось сейчас ни с кем разговаривать.

Поезд уже покинул пределы города, за окном чернела ночь, и только звезды на небе печально смотрели на землю.

Мина в полузабытьи пробыла всю дорогу, и только когда за окном забрезжал рассвет, вскинула голову. Оказывается, она уже подъезжает к родному городу, к дому, который покинула совсем недавно, преисполненная надежд, и вот теперь возвращается, обманутая и отвергнутая.

СМЕРТЬ ТАК ЖЕЛАННА

В доме было темно и тихо. Мина остановилась в воротах и посмотрела на темные окна, не в силах сделать следующий шаг и войти во двор. Здесь, в этом доме, должен раскрыться ее позор, пусть не сегодня, но уже очень скоро, и она не осмеливалась позвонить в дверь.

Гасли последние звезды. Небо посерело, обещая наступление близкого дня. Решившись, девушка, измученная переживаниями последних суток и бессонной ночью, проведенной в поезде, несмело подошла к двери дома. На ее звонок долго никто не отзывался, потом щелкнула задвижка и дверь открылась. На пороге, кутаясь в платок, стояла няня Гангу.

— Ты вернулась? — удивилась няня. — Ночью?

Мина стояла на пороге, не отвечая и глядя невидящими глазами куда-то мимо няни.

— Что же ты стоишь? — ласково спросила женщина, с тревогой всматриваясь в лицо Мины. — Проходи, девочка моя. Давай твой чемодан.

Она заперла дверь и прошла вслед за девушкой в ее комнату.

— Что, свадьба не состоялась? — В ее глазах таилась тревога. — Мина! Ты ведь ездила на свадьбу подруги? — сказала она то ли вопросительно, то ли утверждающе.

— Что? — спросила Мина, словно очнувшись.

Няня привлекла ее к себе, обняла.

— Свадьбы не было?

— Свадьбы? Была, свадьба была, — прошептала Мина и расплакалась, не в силах больше сдерживаться.

Тетя за стеной проснулась, разбуженная шумом, и теперь пыталась понять, что происходит.

— Почему же ты плачешь? — спросила няня. — С тобой что-нибудь случилось? — И она взглянула на Мину встревоженно.

За стеной тетя растолкала своего мужа.

— А? — вскинулся тот. — Что такое?

— Т-с-с! — приложила она палец к губам и показала на стену. — Слушай!

— С тобой что-то случилось? — повторила вопрос няня Гангу.

— Ничего не случилось! — сквозь рыдания говорила Мина. — Ничего не случилось!

Она почти кричала сейчас.

— Как это «не случилось»? — не поверила няня. — Я же вижу, что ты от меня что-то скрываешь. Вернулась почти в тот же день, ночью, вся в слезах. Ну, пожалуйста, перестань плакать, успокойся. Скажи мне лучше, кто тебя обидел? — и погладила Мину по волосам так нежно, как могла делать только она.

Затаив дыхание, к этому разговору прислушивались Санд и его жена.

— Девочка моя, — продолжала няня ласково, — расскажи, что случилось?

— Ах, няня, — произнесла Мина сквозь слезы, — этот человек обманул меня!

Тетя вздрогнула, обеспокоенно взглянула на мужа.

— Как? «Обманул»? — переспросила няня Гангу.

— Да, няня, да, обманул, — говорила Мина, рыдая. — Теперь…

Она запнулась, не в силах продолжать. Няня смотрела на нее широко раскрытыми глазами.

— Теперь у меня будет ребенок! — выдохнула Мина.

Няня Гангу, потрясенно воздела руки к небу.

— Кто этот подлец?! — воскликнула она. — Где он живет?!

Она схватила Мину за плечи и встряхнула ее.

— Мина, отведи меня к нему!

В следующее мгновение распахнулась дверь и в комнату ворвался дядя со своей женой. Они все слышали, и потому прямо с порога дядя крикнул, с ненавистью глядя на племянницу:

— Ты обесчестила мой дом, негодная! Сейчас же убирайся отсюда! Вон из моего дома!

— О, мой господин! — умоляюще воззвала няня Гангу, с мольбой протягивая руки к хозяину. — Одумайтесь!

— Няня, молчи! — рявкнул хозяин. — Она опозорила мое доброе имя! Я ей все отдал, я относился к ней лучше, чем к собственным детям…

— Да, да, — поддакивала из-за его спины жена. Она уже поняла, что другой возможности избавиться от ненавистной ей Мины не представиться. — А она, неблагодарная…

— Вот как она ответила на нашу заботу о ней! — воскликнул дядя.

— Дядя! Простите меня! Пожалуйста, простите! — прошептала Мина умоляюще.

— Какой пример ты можешь подать моим детям?! — кричал дядя.

Он распахнул дверь.