Верный садовник

– Я попрошу их, Кенни. Беда в том, что у нас нет такого влияния. А если бы было, боюсь, нас бы тут же расформировали.

Донохью, конечно, не ожидал, что его слова вызовут столь бурную реакцию. Куртисс взревел, как разъяренный лев. Словно священник, вскинул руки к потолку. Стены задрожали от его громового голоса.

– Вас пора сдать на свалку, Донохью. Вы думаете, что страны управляют этим гребаным миром! Загляните в гребаную воскресную школу. Сейчас там поют: «Боже, храни нашу транснациональную корпорацию!» И вот что еще ты можешь сказать своим друзьям мистеру Коулриджу и мистеру Куэйлу и кому-то еще, кого вы выставляете против меня. Кенни К. любит Африку , – верхняя половина тела развернулась к панорамному окну, за которым озеро купалось в серебристом лунном свете. – Африка у него в гребаной крови! И Кенни К. любит этот препарат . И Кенни К. сделает все, чтобы донести его до каждого африканского мужчины, женщины и ребенка, которые в нем нуждаются. Он это сделает, и плевать он хотел на всю вашу компанию! А если кто-нибудь попытается встать на пути науки, пусть пеняет на себя. Потому что я не смогу остановить этих парней, больше не смогу, и вы тоже не сможете. Потому что препарат прошел всестороннюю проверку, и проверяли его лучшие специалисты, которых только можно нанять за деньги. И ни один из них, – в голосе слышались истерические нотки, – ни один не сказал о нем ни одного гребаного плохого слова и не скажет. Никогда ! А теперь убирайся.

И как только Донохью вышел за дверь, дом заполнила привычная какофония звуков. В коридорах слышались торопливые шаги, с улицы доносился собачий лай, непрерывно трезвонили телефоны.

Выйдя на свежий воздух, Донохью остановился, чтобы ночные ароматы и звуки Африки очистили его от зловонной атмосферы кабинета. Часть звезд прикрыли островки облаков. В ярком свете прожекторов желтели акации. До него донеслось ржание зебры. Вокруг стрекотали насекомые. Дом окружала высокая терраса. Вдали блестело озеро, под террасой, в центре автостоянки, одиноко застыла его машина. По привычке он всегда ставил ее на открытое место. Ему показалось, что за кустами мелькнула какая-то тень. Почему-то подумал, что это Джастин. Вспомнились слова Куртисса о том, что Джастин с поддельным паспортом в течение короткого отрезка времени побывал в Италии, Германии и Канаде. В голову пришла мысль о том, что это не тот Джастин, которого он знал, если, конечно, Куртисс не врал, это Джастин, о существовании которого никто не подозревал, ни его служба, ни Форин-оффис: Джастин-одиночка, подчиняющийся только собственным приказам, Джастин, вступивший на тропу войны, Джастин, решивший выставить напоказ все то, что в прежней жизни помогал скрывать. И если за последние недели Джастин стал таким, если решает именно такую задачу, то где его искать, как не рядом, в озерной резиденции сэра Кеннетта Куртисса, импортера и дистрибьютора «моего препарата» ? Донохью уже спустился на автостоянку, когда услышал за спиной какой-то звук и остановился. «В какую мы играем игру, Джастин? Прятки? А может, это мартышка?» Донохью выставил вперед правый локоть и, подавив желание сказать: «Привет, Джастин» – обернулся, чтобы увидеть стоящего в четырех шагах от него Дуга Крика. Его руки демонстративно висели по бокам, как плети. Мужчина он был крупный, ростом не уступал Донохью, но прожил на свете в два раза меньше. На его широком бледном лице играла дружелюбная улыбка.

– Привет Дуг, – поздоровался Донохью. – Все в порядке?

– Да, сэр, благодарю вас и надеюсь, что могу сказать то же самое о вас.

– Я могу что-нибудь для тебя сделать? Говорили они шепотом.

– Да, сэр. По пути к Найроби есть поворот к национальному парку «Ворота дьявола», который закрылся час тому назад. Это проселочная дорога, фонарей на ней нет. Я буду там через десять минут.

Донохью сел за руль, медленно подъехал к воротам, где охранник посветил фонариком ему в лицо, а потом в кабину, чтобы убедиться, что на заднем сиденье не лежат украденные леопардовые шкуры. В сторожке кун-фу уступило место порно. Донохью миновал ворота, но скорость не увеличил: дорогой пользовались пешеходы, да и ночных животных хватало. Туземцы сидели и лежали вдоль кюветов. Некоторые поднимали руку, в надежде, что их подвезут. Увидев красочный щит-указатель поворота к национальному парку, Донохью свернул на обочину, остановился, выключил фары и подфарники. Вскоре позади остановился еще один автомобиль. Он приоткрыл дверцу со стороны пассажирского сиденья, в кабине зажглась лампочка. Луна зашла, облаков не было. Сквозь ветровое стекло Донохью нашел созвездия Тельца и Близнецов. Потом Рака. Крик проскользнул на пассажирское сиденье и захлопнул дверцу, погрузив кабину в темноту.

– Шеф в отчаянии, сэр. Я его таким еще не видел… никогда, сэр.

– Полагаю, что ты прав, Дуг.

– Откровенно говоря, по-моему, у него поехала крыша.

– Наверное, от переутомления, – в голосе Донохью слышались сочувственные нотки.

– Я весь день провел в коммуникационном центре, обеспечивая его переговоры. Лондонские банки, потом Базель, снова банки, финансовые компании, о которых он никогда не слышал, предлагавшие ему месячный кредит под сорок процентов, наконец, как он их называет, крысиная свора, политики. Поневоле пришлось все слушать, сэр.

Мать с ребенком на руках поскреблась в ветровое стекло исхудалой рукой. Донохью опустил окно и дал ей купюру в двадцать шиллингов.

– Он заложил свои дома в Париже, Риме и Лондоне, выставил на продажу свой дом на Саттон-Плейс в Нью-Йорке. Он пытается найти покупателя даже для своей футбольной команды, хотя надо быть глухим и слепым, чтобы купить ее. Сегодня попросил своего близкого друга в «Кредит Суиз» о ссуде в двадцать пять миллионов долларов США, пообещав в понедельник вернуть тридцать. Плюс к этому «КВХ» требует платежей за поставленные товары. Если он не найдет наличных, они воспользуются соответствующими пунктами контракта и возьмут под контроль его холдинг.

Семья из трех человек столпилась у окна, беженцы из ниоткуда в никуда.

– Хотите, чтобы я отогнал их? – спросил Крик, потянувшись к дверной ручке.