О Жизни, Смерти и Любви (СИ)

Его страшно увлекала эта игра, эта битва за свое Я. Он снова чувствовал себя бодрым и полным сил. Эх! Всё только начинается! Позабавимся, птичка?! Вместе с этим Жора продолжал жить в воображаемой реальности, где он – прекрасный и благородный герой. И никак не мог понять, почему же эта странная особа всё больше плачет и болеет!

А горечь её тем временем всё росла, но Жора оставался глух к мольбам. Сердце женщины, прежде полное любви, постепенно сдавили стальные тиски отчаяния, и со временем любовь задохнулась и умерла. А он по-прежнему говорил всем вокруг о том, как всё прекрасно между ними, что они – идеальная пара и просто созданы друг для друга, а она выдумывает «женские глупости».

Однажды утром он проснулся и зажмурился от солнечных лучей, заливающих комнату. Кругом было очень чисто, всё разложено по местам. В доме пусто и тихо-тихо. В комнате стоял запах свежести, будто после грозы. Женщины в доме не было, он сразу это почувствовал.

На столе лежала записка: «Прости, я так и не смогла понять тебя, не смогла найти тебя настоящего. Не ищи меня. Прощай».

А что же наш Жора? Он просто сидел с улыбкой. Какая эмоция скрывалась за ней? Может горечь и боль, а может он опять играл в какую-то новую, одному ему известную, внутреннюю игру. Улыбающаяся маска приросла к лицу, и уже невозможно было разобраться в происходящем даже ему самому, слишком давно он заблудился в своих ролях.

И если бы кто-то всё же попытался помочь ему, он бы наверняка не поверил, ведь в его блистательном мире он – гений, а все остальные люди – слепцы да глупцы, живущие в своих собственных пустых проекциях… Стоп-кадр тоскующей души – незавершенные движения любви

«Стоп-кадр тоскующей души» – так я про себя называю удивительную способность некоторых людей в бегстве от боли умножать её. Дубль первый

Он был из той породы мужчин, глядя на которых сразу понятно – вожак. Коренастый, взгляд тяжелый и волевой, исподлобья. Его жена – этакий тоненький стебелек, тянущийся к свету, – смотрела на него преданными собачьими глазами, полными беззаветной любви.

– Слушаю вас, – сказала я.

– Что ж, я начну. У нас нет взаимопонимания, и мне надоело видеть её вечно несчастное лицо, – пробурчал он, – она всегда недовольна. И раз уж ей со мной так плохо, я хочу развестись. Не понимаю, зачем мучиться?! Куда она смотрела, когда замуж за меня выходила?

Она закрыла лицо руками и вся поникла.

– Мне нужна Женщина! Моя женщина, которая всегда принимает меня таким, какой я есть, которая рядом, которая ровня мне. Хоть Вы-то, понимаете меня?

– Но ведь мы были счастливы. Я стараюсь. Что я делаю не так? Я так люблю тебя – лепетала она, но он не слышал её.

– Это ваш первый брак? – поинтересовалась я.

– Нет, не первый, четвертый, – повисла долгая пауза. Пристально глядя мне в глаза, он наконец озвучил свой вопрос, – а почему вы спросили? Причем здесь это?!

Этот мужчина вырос в интернате, мать оставила его там совсем маленьким. Приходила раз в неделю или реже. Была всегда холодна. Он прошел через все муки жизни сироты, через жестокость детей, через побои, унижения, тотальное одиночество и боль. Сколько движений совершила его детская душа навстречу матери в поисках тепла и пристанища, трудно представить. А потом так и застыла она в незавершенном своем движении любви, на сорок с лишним лет… Дубль второй

Она смотрела на меня словно через пелену, через туман грез, что проносились перед её взором. Это была женщина, рядом с которой постоянно возникает ощущение, будто она смотрит сквозь вас, куда-то вдаль. Чем дольше я слушала её неспешное повествование, тем холоднее, тем неуютнее мне становилось.

Её тонкие руки театрально порхали, словно мотыльки вокруг пламени, речь, выверенная и отточенная, гротескный наряд. Шляпа с широкими полями лежала рядом на столе, кружевная пена на оборках юбки. Во всём образе сквозил тончайший налет, еще штрих и будет вульгарно. Всё на грани…

– Понимаете, я не могу сидеть на месте, я меняю дом за домом, мне нравится получать заказы в разных городах. Новый контракт – это всегда предвкушение приключения. Каждый раз новые впечатления, новые люди, новые эмоции… Я обожаю жизнь во всех её проявлениях, в ней всегда всё меняется, – глядя сквозь меня широко открытыми стеклянными глазами говорила она.

– Не скучаете по дому? – спросила я, чтобы хоть как-то стряхнуть странное оцепенение, которое постепенно начало меня обволакивать.

– Дом? – она задрожала, ресницы вспорхнули вверх. И вдруг быстро затараторила, – Дом у меня внутри, он всегда со мной. Я люблю мои картины и мешочки с лавандой. Я люблю моих собак – Милу, Чарльза, Жужу и Марсика. С самого детства они со мной, вы же помните, я вам рассказывала, их мне подарил отец. Боже! Как долго я просила у него собаку, несколько лет. А тут, он взял и купил мне сразу четырех щенков. Это был самый счастливый день в моей жизни…

Через день её отец ушел. Ушел внезапно, трагически, глупо. Он обожал её. Боль потери была такой сильной, практически невыносимой. Тепло, близость, забота, что он давал ей, внезапно оборвались. В сердце возникла зияющая, темная пустота…

Каждый раз она усыпляла своих собак. Переезжала и заводила точно таких же, новых. И для неё это были прежние Мила, Чарлз, Жужу и Марсик. Те, которых подарил ей отец тогда, в далеком детстве. Как только возникала нежность и привязанность к питомцам, она испытывала страшную тревогу и чувствовала потребность переехать, прервать мучительную близость, затушить тот слабый огонек любви, чтобы не стать, боже упаси, уязвимой, раненой, опять, как тогда…

Снова и снова – упоительная потеря и радость «встречи» с отцом… Незавершенное движение любви – стоп кадр тоскующей души… Дубль третий

Он не мог не курить, просто не мог. Он чувствовал себя голым, если клубы дыма не окутывали его словно утренний туман. Голос глубокий, утробный, большие, печальные, проницательные глаза. Во всем облике сквозила какая-то надломленность, снаружи прикрытая небрежной надменностью. Он выглядел значительно старше своего возраста: в висках седина, поза полна усталости. Вся его фигура напоминала одинокое дерево, что растет на вершине горы, искореженное ветрами, оно льнет к земле и всеми корнями цепляется за камни. Рассеянным взглядом он смотрел внутрь себя.

– Каждый раз всё происходит одинаково. Страсть, вспышка, невероятная близость. Всё ярко, романтично, красиво, глубоко. Но потом они начинают претендовать на мою свободу, и, хуже того, они обижаются, что им не хватает моего внимания. Но я ведь даю им столько, сколько могу! Мы так много говорим, я им рассказываю о том, как это здорово скучать друг по другу, и они вроде бы соглашаются.

– Что же происходит потом? – спросила я.

– Потом? А потом всё резко обрывается, и они сразу же выскакивают замуж. Вы это понимаете? Почему они это делают? Я нет, никогда не понимаю. С меня хватит, теперь я решил, что вот так больше не будет.

– Что объединяет всех этих женщин, какие черты?

– Они очень интересные, самостоятельные, яркие, взрослые. Я всегда рассчитываю на то, что они будут вести себя осознанно и зрело, а они вдруг впадают в детство и начинают ныть.

– Эти женщины обычно старше Вас?

– Обычно да. Потому-то я и ожидаю от них совсем иного поведения…

Он родился как-то случайно. Мать всегда была увлечена собой, карьерой, славой, властью. Иногда он с умилением рассказывал о том, как утром, когда богемная её компания засыпала в пьяном угаре, он, четырехлетний мальчик, бродил среди грязной посуды и распластанных тел в поисках еды. Её так часто не было рядом. Свобода и искусство – вот кумиры, которым она служила.

Теперь все его отношения с женщинами – это вечный вызов и месть ей. Избранницы всегда подобны его матери. Как только возникает подлинная близость, он всегда ускользает в погоне за своей высокой целью, за великой идеей очередного кино или спектакля. Он принадлежит только богу по имени «Искусство». Всё внезапно обрывается, он вдруг не отвечает на письма и смс именно тогда, когда это больше всего нужно женщине. Конец заведомо известен. Упоительное мгновение – победа! И вот теперь это она тоскует по нему в неведении, это она – мама в лице очередной женщины – томится от одиночества, а он – на просторах своего Пути, в «храме» искусства, прекрасен и недостижим…