Сватовство

Над Полежаевом прочертила небо звезда, и Митьке показалось, будто в воздухе запахло паленым. Он, принюхиваясь, повел носом. А это, оказывается, по тропке прошел с папиросой Геннадий Иванович, заведующий клубом, от него и нанесло запах дыма.

Алик тоже заметил Геннадия Ивановича и сразу же приосанился.

«Вот хитрец, — догадался Митька. — Думает, при свидетелях не заденем».

А Геннадий Иванович, как назло, остановился у крыльца докурить папироску, не давая ребятам выяснить отношения до конца.

— Так ты чего замолчал? — приглушая голос, поторопил Алика Митька. — Мы приготовились тебя выслушать, а ты как воды в рот набрал.

Алик тоже приглушил голос до шепота:

— Ну, в общем, у меня к вам чисто мужской разговор… А вы все к пятакам и конфетам свели…

Тут уж Вовке стало не удержать обиды. Да и момент выгодный — пообижаться.

— И пошутить нельзя? Да? — спросил он вызывающе и придвинулся к Алику.

— Ну вот, я так и знал, — отступил на два шага Алик. — Чуть что, и драться… Вот я и говорю вам, давайте по-честному распределимся, чтобы недоразумений не было.

Митька с Вовкой переглянулись.

— Это как так «распределимся»? — нетерпеливо поинтересовался Вовка и посмотрел назад, не подслушивает ли их разговор Геннадий Иванович. Но Геннадия Ивановича уже не было у крыльца: поднялся в клуб.

Алик, видать, опомнился от Митькиного напора, опять непринужденно заложил руки за спину и фертом прошелся перед ребятами.

— А так, — распалялся он. — Чтобы кулаки потом в ход не пускать!

О, этого хлыста голыми руками не ухватить. Увидел, что рты пораскрывали, и, будто снова командирские погоны на него нацепили, расквакался, пузырем надулся. Митька только собрался еще раз осадить его, подбирал уж слова пообиднее, как Алик сказал:

— Значит, одна там у них ничего? — Он вприщур посмотрел на Вовку.

Вовка держал в зубах семечко и, поперхнувшись, не раскусил его, проглотил со скорлупкой.

— Ага, ничего, — признался растерянно.

Алику попался под ноги камушек, он отбросил его:

— А какая? Думаешь, я по глазам не вижу, что ты меня предаешь. Я, как перед другом, перед тобой открылся, а ты…

— Чего я? Чего я? — запетушился Вовка.

— В другой сговор вступаешь, вот чего, — и прикусил язык, опомнившись, видно, что одному против двоих вести спор неразумно. — Я, ребята, предлагаю вам по-хорошему, — опять завел он старую пластинку. — Давайте решим по-мирному: кому какая понравилась, тот пусть за той и ухаживает… Только надо, чтобы за одной двое не оказалось. Давайте заранее распределимся.

Ах, вон оно что! Ну и Алик! Вот это хват! Таких еще в Полежаеве не бывало.

Вовка облегченно вздохнул.

— А чего? Правильно! — сказал он, опомнившись. — Конечно, надо распределиться.

Алик прищурился:

— А ну-ка, ну-ка, Володя, скажи, какая из них ничего-то? — напомнил он о подслушанном разговоре.

Вовка неожиданно расхрабрился:

— А я двух сразу засек. Одна с меня ростом такая, в сиреневом платье с узорами… А другая…

Алик не дал ему договорить:

— Ты, смотри, на беленькую глаз не клади… Заметил беленькую-то? — строго посмотрел он на Вовку.

— Заметил.

— Так о ней забудь. У меня со Светой уже договоренность есть, она со мной согласилась дружить.

— Да, что я, фашист, что ли? Ты еще днем предупредил — и все. Я товарищу дорогу не перейду.

— Ну если бы и переходить надумал, ничего бы не вышло, — обретал прежнюю самоуверенность Алик.

Митька сразу почувствовал какую-то нелогичность в его поведении. Уж если у него со Светкой договоренность, так чего бы и торговаться…

— Ты, Володя, давай… с этой… в сиреневом платьице. Или на другую нацелился? Другая-то кто? — поинтересовался Алик.

— В серой кофточке…

Митька так и сжался весь.

— A-а, Катя, — удовлетворенно протянул Алик. — Ну, она тоже хорошая… Если б не Света, я бы за ней приударил… Вкус у тебя, Володя, есть. Действуй!

Вовка, сияющий, кивнул ему головой. Ну, не поросенок ли?

В окнах клуба погас свет. Вот так и есть, проженихались тут — опоздали в кино. Дверь теперь уже на крючке, и даже льготному безбилетнику Вовке никто ее не откроет. А без Вовки — и думать нечего — не пролезешь в окно.

— Наплевать! — отмахнулся Алик. — Ты что, без кино жить не можешь?

— Могу, — согласился Митька.

— То-то и оно, можешь… А мы сейчас жизненно важные вопросы решаем. — Алик покосился на Митьку и подозрительно спросил: — Ты, Дмитрий, почему-то молчишь и молчишь? Тебе, что, Вера не нравится?

У Митьки присох к небу язык. Он самому-то себе и то не признался бы, что ему понравилась та или иная девчонка, а тут вслух сказать. Он пожал плечами: не знаю, мол.

— Нет. — Алик окончательно взял инициативу в свои руки. — Вера, смотри, очень хорошая.

— Мне-то что…

Вовка, заглаживая свою прежнюю вину перед Митькой, не подумавши, предложил:

— Ну, если он с Верой не хочет, то пусть к Тишихиным девкам ходит. У них еще трое — богатый выбор.

Алик схватился за щеку, будто у него не на шутку разболелся коренной зуб:

— Мамочки мои! Да что ты такое, Володя, советуешь? Ты же разрушаешь наше товарищество!

— Да чего же я разрушаю? Тишихины нравятся, пускай за ними и бегает. Нам-то не все равно?

— Во-о-ло-дя! Да я же не про нас говорю! Я про девчонок. — Алик артистически вытянул руки и затряс ими перед недоумевающим Вовкой. — Ты представляешь, Света и Катя будут с мальчиками гулять, а Вера — одна?

— Представляю, — сдался Вовка и жертвенно предложил: — Ну, давайте я буду с Верой, а Митька пусть с Катей.

Митька почувствовал, как запылало его лицо:

— Да ну вас! Я лучше ни с кем не буду.

— Дмитрий, — не поверил в искренность его слов Алик. — Я, конечно, могу уступить тебе Свету. — Он сникнув задумался. — Только ты знаешь, что у нас был уже с ней договор, и, я боюсь, она не согласится меняться. А я бы, конечно, пошел другу навстречу.

Митька стоял как оплеванный. И домой не рванешь — ребята вон какие уступчивые, — и от необычного разговора было жутко. Он себе и представить не мог, чтобы по-взрослому взять под руку девчонку и вот так запросто — на виду у всех — проводить ее до дому. От одной этой мысли у него уши становились, как петушиные гребни. Хорошо, что было темно, и никому не разглядеть, как он разалелся.

— А может, нам Славку Соколова пригласить? — подсказал Алику Вовка. — Он не оробеет.

— Да ты что? — вскинулся на него Алик. — Славка же такой неотесанный… И потом… он еще не дорос не только до любви, но даже до дружбы с девочками: всего-навсего пятиклассник.

— В шестой перешел, — уточнил для справедливости Вовка. — На год только и помоложе нас.

— На год… — передразнил его Алик. — Ты не умеешь, Владимир, объективно оценивать время… Ты по телевизору видел, Волжский автозавод показывали?

Вовка недоуменно вскинул глаза, не припоминая, видел он этот завод или нет.

— Так вот, — не дождавшись ответа, сказал Алик. — Там через каждые двадцать две секунды сходит с конвейера автомобиль «Жигули»… Через двадцать две секунды… Понял? А ты — на год моложе… Пускай он за этот год подтянется до нашего уровня. Правильно я говорю, Митя?

Митька опять пожал плечами. А Володька сам же и согласился:

— Правильно! Пускай подтянется. А пока он мал и глуп…

Митька подумал, что сами-то они на целых два года младше шарьинок — и ничего. Алик не перед кем-то другим, а перед Митькой же и оправдывался, что главное-то — не возраст, а взаимопонимание. Но с другой стороны посмотреть: со Славкой, конечно, в таком щекотливом деле лучше компании не водить. В любую минуту может такое колено выкинуть, что со стыда за него сгоришь. Действительно, мал и глуп…

Алик обнял ребят за плечи и повел их от клуба в темноту. Трава была уже сникшей от росы, и ботинки от нее — Митька чувствовал — намокали. Сам-то Алик вышагивал по тропке — ему полбеды. А Вовка с Митькой шли будто бродом: штаны сразу отяжелели от влаги.