На полюсе (Изд. 1980 г.)

Мы с Петром Петровичем Ширшовым и Евгением Константиновичем Фёдоровым заспорили: какой толщины лёд? Долбили-долбили льдину, двадцать раз вспотели, наконец добрались до воды. Толщина льдины оказалась больше трёх метров. Ничего, жить можно!

Скоро к нам прилетели остальные лётчики: Молоков, Алексеев, Мазурук. Они привезли лебёдку, палатку и Весёлого.

Пёс забегал вокруг, стал принюхиваться. Все смеялись:

— Весёлый нюхает полюс.

Лётчики разбили для себя лёгкие палатки. А мы поставили нашу большую, чёрную, ту самую, в которой жили под Москвой. Собрали её, свинтили, обтянули парусиной, устлали изнутри оленьими шкурами, чтобы теплее было, пристроили кухню, коридор. Получилось очень хорошо.

Кренкель пошутил:

— Симпатичная квартира, со всеми удобствами в центре… Ледовитого океана.

Въехали мы в новое своё жильё, устроили новоселье. За палаткой шумела пурга, выл ветер, а нам было тепло и хорошо. Мы сидели у столика, ели вкусные вещи, вспоминали Москву, товарищей, родных…

— Не палатка, — хвалили наш дом лётчики, — а настоящий дворец!

Около нашего полотняного «дворца» стоял ледяной «дворец» радиостанции. Рядом замахал крыльями наш ветряк — «мельница».

За ним стояли нарты с продуктами.

Получилась целая улица. Рядом с палаткой развевалось красное знамя.

Прошло шестнадцать дней.

Все, кроме нашей четвёрки, стали собираться в обратный путь.

Я уговаривал:

— Не торопитесь, поживите ещё. У нас хорошо.

— Нет, спасибо! Мы вас привезли, помогли устроиться; пора домой.

Они стали укладываться. Я ходил к лётчикам и всё просил:

— Отдайте мне, что у вас лишнего. Вы скоро дома будете, а нам тут пригодится всё.

И они давали — кто сковородку, кто кастрюлю, кто ведро.

А Мазурук подарил нам патефон и на красной крышке написал:

А если кто не хотел дарить, я грозился:

— Всё отберу, отпущу в одних трусах! Всё равно вам на юг ехать,

Ведь с полюса куда ни пойдёшь, везде юг.

На прощальном обеде я говорил:

— Вы улетаете. Мы остаёмся далеко от любимой Родины. Но наши сердца всегда будут вместе с нашей страной, с партией, с народом.

Последние поцелуи, последние объятия.

Машины прошумели над нашими головами. Мы машем шапками:

— До свиданья, до свиданья…

И вот самолёты скрылись. Мы одни.

— Ну, братки, — сказал я, — работа начинается.

Кренкель надел наушники, Фёдоров стал смотреть в астрономическую трубу, мы с Ширшовым отправились к лебёдке.

КАНАЛ «МОСКВА — ПОЛЮС»

Работы было много.

Мы занялись «снежным» строительством. Из плотного снега нарезали кирпичей и построили кухню. Из снега же сделали домик для научных занятий Ширшова и Фёдорова.

Много возни было с продуктами. Мы разделили все наши запасы на три части и разложили в разных концах льдины. Если она расколется и один склад утонет, или его раздавит, не страшно! У нас останутся ещё два. Продукты мы зарывали в снег, чтоб не портились. Но солнце разрушало наши «холодильники». Первое время оно не заходило совсем и сияло над нами без передышки. Ложимся спать — солнце, встаём — солнце. Всё время сплошной день. Мы только по часам узнавали, утро, вечер или ночь.

Солнце грело так сильно, что снег около бидонов с продуктами таял. А ведь там у нас была свежая рыба, свинина — того и гляди, протухнет! Давай перетаскивать наши запасы на новое место!

Мы впрягались в нарты и, как добрые кони, перевозили за один приём по двадцати пяти пудов груза. Скользко, мокро, то и дело спотыкаемся, падаем, но везём, подбадривая друг друга. Труд нелёгкий, от такой работы глаза, как говорится, на лоб вылезали…

Вода донимала нас. На льдине стояли озёра и моря. Мы плавали по ним в нашей надувной резиновой лодке.

В палатке было сыро. Одежда намокла, а просушить её негде. Сухого местечка не найти. Под ногами хлюпало. Но мы не падали духом, шутили, держались бодро. У нас был такой порядок: если у тебя на душе кисло, не подавай виду, крепись! Около нашего «дворца» текла настоящая река. Я превратился в инженера и построил из досок мост.

Но «река» всё ширилась, подбиралась к палатке. Решили соорудить канал. Продолбили мы во льду канаву — от палатки до трещины. Так и отвели воду от палатки.

Товарищи прозвали эту канаву очень важно: канал «Москва — полюс».

«ОРЛЫ»

В Москве стояло жаркое лето. А у нас на полюсе не всегда было тепло и солнечно. Нередко небо затягивалось облаками, валил мокрый снег. Часто поднималась пурга, нашу палатку заносило снегом. Но мы на погоду не смотрели. Работали по семнадцать-восемнадцать часов в сутки.

Нам надо было многое узнать. Какой глубины океан у полюса? Что делается на дне? Какая вода в океане и куда она течёт? Водятся ли в ней животные? Куда везёт нас льдина?

Вопросов было много. Ответить на них нелегко. И вот мы и трудились, не жалея сил, старались раскрыть тайны природы.

Вот как мы работали у лебёдки. Сначала пешнями долбили во льду майну — такую дырку делали. Насквозь. К концу стальной проволоки Ширшов прикреплял сетку, термометр и разные приборы. Всё это он опускал в прорубь, чтобы достать с самого дна воду. Груз долго добирался до морского дна. Потом мы крутили ручку лебёдки и поднимали его. Это была очень тяжёлая работа. Шесть часов подряд мы, сменяясь, крутили лебёдку: пятнадцать минут крутят Фёдоров и я, пятнадцать минут — Кренкель и Ширшов. В самый лютый мороз от такой работы нам становилось жарко.

Зато мы узнали: глубина океана на полюсе четыре километра двести пятьдесят метров. Это было наше открытие. Раньше никто не знал глубины моря у полюса.

Петя Ширшов нашёл в морской воде рачка-бокоплава, медуз и много других маленьких животных. Это тоже было наше открытие. Ведь раньше думали, что на полюсе никакой жизни нет. Ширшов разложил свои находки по банкам, склянкам и радовался.

Мы работали много. Зато спали потом как убитые. Кренкель, который всегда дежурил по ночам, утром будил нас:

— Орлы, вставайте!

В ответ могучий храп.

— Орлы, надо ж совесть иметь!

«Орлы» храпят как ни в чём не бывало.

Кренкель набрасывается на нас, как лютая тигра:

— Вставайте! Что я, с вами церемониться буду?

Тогда мы вылезаем из спальных мешков. А Теодорыч ложится. Ведь он всю ночь не спал: сидел у радио и каждый час выходил смотреть, нет ли трещины, не надо ли переезжать на новую «квартиру».

Мы завтракаем и принимаемся за работу. Петя либо уходит к проруби на день, а то и на сутки, либо возится со своими скляночками. Без конца он что-то там разливает, переливает, взбалтывает, помешивает — точь-в-точь аптекарь.

А мы с Женей выходим на «улицу». Надо узнать, где мы находимся. Ведь льдина не стоит на месте. Она потихоньку увозит нас от полюса — дрейфует. Мы этого не замечаем. Но вот Женя Фёдоров наставляет свои приборы на солнце и объявляет:

— Сегодня льдина прошла пять километров.

Или десять. Или двенадцать.

Наша льдина шла то быстро, то тихо.

Я всегда помогал Жене. Я вместе с ним узнавал «наш адрес», помогал ему записывать погоду. Если Женя почему-либо не сможет выйти из палатки, я за него всё сделаю. Ведь надо каждый день во что бы то ни стало передавать по радио, какая погода у полюса.