Ещё мама

Я не толстый! - ответил Артем. - Это меня орел укусил, я раненый.

Он сошел с коленей учительницы и сел за парту.

- Где? - спросила учительница. - Где твоя рана? Покажи-ка ее, покажи!

- А вот тута! - Артем показал ногу, где гусак его защемил.

Учительница оглядела ногу.

- До конца урока доживешь?

- Доживу, - обещал Артем.

Артем не слушал, что говорила учительница на уроке. Он смотрел в окно на далекое белое облако; оно плыло по небу туда, где жила его мама в родной их избушке. А жива ли она? Не померла ли от чего-нибудь - вот бабушка Дарья весною враз померла, не чаяли, не гадали. А может быть, изба их без него загорелась, ведь Артем давно из дому ушел, мало ли что бывает.

Учительница видела тревогу мальчика и спросила у него:

- А ты чего, Федотов Артем, ты чего думаешь сейчас? Почему ты меня не слушаешь?

- Я пожара боюсь, наш дом сгорит.

- Не сгорит. В колхозе народ смотрит, он потушит огонь.

- Без меня потушат? - спросил Артем.

- Без тебя управятся.

После уроков Артем первым побежал домой.

- Подожди, подожди, - сказала Аполлинария Николаевна. - Вернись назад, ты ведь раненый.

А ребята сказали:

- Эк, какой - инвалид, а бегает!

Артем остановился в дверях, учительница подошла к нему, взяла его за руку и повела с собою. Она жила в комнатах при школе, только с другого крыльца. В комнатах у Аполлинарии Николаевны пахло цветами, тихо звенела посуда в шкафу, и всюду было убрано чисто, хорошо.

Аполлинария Николаевна посадила Артема на стул, обмыла его ногу теплой водой из таза и перевязала красное пятнышко - щипок гусака - белой марлей.

- А мама твоя будет горевать! - сказала Аполлинария Николаевна. - Вот горевать будет!

- Не будет! - ответил Артем. - Она оладьи печет!

- Нет, будет. Эх, скажет, зачем Артем в школу нынче ходил? Ничего он там не узнал, а пошел учиться - значит, он маму обманул, значит, он меня не любит, скажет она и сама заплачет.

- И правда! - испугался Артем.

- Правда. Давай сейчас учиться.

- Чуть-чуть только, - сказал Артем.

- Ладно уж, чуть-чуть, - согласилась учительница. - Ну, иди сюда, раненый.

Она взяла его к себе на руки и понесла в класс. Артем боялся упасть и прильнул к учительнице. Снова он почувствовал тот же тихий и добрый запах, который он чувствовал возле матери, а незнакомые глаза, близко глядевшие на него, были несердитые, точно давно знакомые. "Не страшно", - подумал Артем.

В классе Аполлинария Николаевна написала на Доске одно слово и сказала:

- Так пишется слово "мама". - И велела писать эти буквы в тетрадь.

- А это про мою маму? - спросил Артем.

- Про твою.

Тогда Артем старательно начал рисовать такие же буквы в своей тетради, что и на доске. Он старался, а рука его не слушалась; он ей подговаривал, как надо писать, а рука гуляла сама по себе и писала каракули, не похожие на маму. Осерчавши, Артем писал снова и снова четыре буквы, изображающие "маму", а учительница не сводила с него своих радующихся