(СИ)

Женщина едва удержалась на табурете, схватилась за шарф, который тут же оказался на полу. В дверях разувался Максим, снимал куртку. Приветливо улыбнулся.

– Максик, заходи, – успокоилась мама, вздохнула. – Ты меня чуть до инфаркта не довёл: всегда забываю, что у тебя есть запасной комплект ключей.

– Здравствуйте. Это Витя там с Женей орут?

– Не телевизор же такие визги издаёт. Проходи в зал, успокой их ради Бога.

Приятели обменялись рукопожатием, в то время как Женька бесцеремонно в опасном манёвре перелез с шеи Вити на шею Максима.

– Вези!

– А я? – скрестил руки на груди старший брат.

– С Максимом лучше!

– Знаешь, я ведь ревновать начну.

– Виктор! – голос мамы налился праведным гневом, женщина осторожно спрыгнула с табурета. – Быстро подошёл сюда!

Вместе с ним подошли и Максим с Женей. Мама держала в руках пыльную бутылку водки, некогда спрятанную на самом верху за шарфом, который женщина так удачно стянула.

– Я забыл о ней, – честно признался Витя.

Мама смотрела на сына долго и молча, руки дрожали. Женя закрыл глаза, словно поглотив часть стыда брата. Максим покраснел, крепче вцепился в ноги наездника, пошёл вдоль по коридору, предварительно подав знак другу:

– Давай ка пойдём к тебе в спальню, Жень, мы здесь ничего интересного не увидим.

Витя продолжал стоять, ожидая, когда мама хоть что-нибудь скажет, но та молчала. Он взглянул ей в глаза. Они налились слезами. Женщина не выдержала, потеряла терпение, прошла к балкону, открыла дверь.

– Мам, ну не надо! Зачем выкидывать? Это пустая трата средств!

Со второго этажа мама, словно зоркий биатлонист, попала-таки в мусорку, напугав старушек, сидящих у подъезда, взрывом лопнувшего стекла. Не шелохнулась лишь одна, одетая в узкие джинсы и спортивный топик, чудаковатая сумасшедшая Нежданна Яримановна.

– Дорогуша, надо было по голове огреть, – посоветовала она, матюгнулась, быстро встала со скамьи, махнула рукой. – А вот теперь без резких движений, моя дорогая, отклонись обратно, вздохни. И марш на кухню ставить чайник. Я через минуту подойду – будешь жаловаться.

***

Вещей Максим не дождался, вышел из ванны, обернувшись полотенцем. Женя только что закрыл дверь комнаты, опустил взгляд в пол, смутился. Подал джинсы, футболку, трусы и, как пятнадцатилетний подросток, существо иррациональное, к тому же в период переходного возраста, смутился ещё сильнее, не сказав ни слова, ушёл на кухню.

Максим даже плечами не пожал, так как вспомнил себя в этом возрасте. Лишь молча проводил крашенную зелёным шевелюру парня взглядом. Одевшись, пошёл за ним.

– Это мне чай? Спасибо. Надежда Борисовна где?

– Мама на работе, – без причины обиженно буркнул Женя, отсел на крайний стул.

– Понятно, – парень решил сменить тему. – Вещи мои завернёшь в пакет, чтобы рвотой не воняли, и отдашь. Брата, как очнётся, в бассейн сводишь. Не представляю, как мы жили без этой новостройки последние пять лет! Дальше Витя сам разберётся, он – мастер справляться с похмельем за пять-шесть часов.

– Угу.

Максим отодвинул чашку, цокнул. Продолжил налаживать контакт.

– Как у тебя в школе, хоть? На брата равняешься? Он отличником был. Девочка, кстати, есть уже?

Парень понял, что затронул щепетильную тему, однако Женя, как ни странно, не смутился, а разозлился. Схватил банан, нервно снимая кожуру, заставляя Максима вспомнить что-то далёкое и важное. Что-то, определённо забытое им.

– Есть одна особа, но как-то тяжело всё получается.

– По причине?

– Упрямый слишком человек, – язвительно улыбнулся Женя, – и недалёкий, ни черта не видит моих сигналов. Кстати, я недавно выиграл билеты. На любых шести аттракционах можно бесплатно прокатиться в парке. Не хочешь?

– Давай. А как же эта таинственная особа?

Женя откусил клейкую мякоть плода, прожевал:

– Тупая больно, лучше с тобой схожу.

***

3.***

Панихиду было вытерпеть тяжелее всего: слова священника давили, словно металлический пресс, заставляя вспомнить зло, которое ты, может, случайно причинил умершему. Максим терпел. Наконец, священнослужитель со словами: «Господня земля и исполнение ея, вселенныя и вси живущий на ней» – бросил горсть земли на гроб, после задержки люди повторили действие. После этого к делу приступили могильщики. Когда яма была засыпана, а на бугорок поместили восьмиконечный крест, могилку обложили венками маков и нарциссов. Надежда Борисовна, мама Вити, отказывалась отходить от могилы. Она просто села на сухую землю и замерла.

День был прекрасным, тёплым.

– Шлюха, – откровенно бросила Нежданна Яримановна одной гостье. – Я из под твоей юбки подбородок вижу. Раз в Бога не веришь, соблюдай хотя бы приличие… Максим! Не трогай её. Пусть сидит у могилы. Дай матери попрощаться с сыном. А ты иди отсюда, шалава!

Старуха плюнула в сторону гостьи, попала на край чёрной юбки, к счастью, при полнейшем отсутствии внимания обладательницы оной. Подозвала Максима.

– Никогда не протрезвляйся в бассейне, если представится таковой случай, – ведьма взглянула на безутешную мать, вздохнула. – Сам видишь, что захлебнуться можно на раз два. Не считай это выпендрёжничеством, Максик, но я предупреждала твоего друга. Видать, очевидные проблемы редко мозолят людям глаза.

– Нежданна Яримановна, простите, но мне надо идти.

– Женечка пошёл домой медленно, понуро, спотыкаясь – ты успеешь его догнать, – старуха склонила голову набок, улыбнулась. – Да и парню скоро будет восемнадцать, сам справиться с горем. Но отклонимся от темы. Одно из предсказаний сбылось, что насчёт второго?

– Я не помню, о чём оно было.

– Банан, Максимка. Длинный банан. Любовь.

– Нежданна Яримановна, сколько лет уже минуло? Много. Я ничего не помню, но, думаю, сейчас лучше догнать Женю.

– Бла-бла-блэ… – под конец ведьма подавилась воздухом, кашлянула. – Фух… Не надо нести чушь. Я знаю, кто у нас в микрорайоне главный потребитель бананов и по совместительству брат твоего друга – пусть земля ему будет пухом. Все эти походы в парки, прогулки, кино. И не надо отрицать то, что я видела собственными глазами, когда следила за вами, Максик. Тебе надо просто побороть свою твердолобость и недалёкость. И наивность.

Парень нервно переступил с ноги на ногу:

– Кажется, со странностями вы сегодня переборщили, Нежданна Яримановна.

– И ты не волнуйся, – продолжила старуха, зашептала. – Я не гомофобка и никому не расскажу. Жизнь не так длинна, чтобы попусту критиковать постель соседа. Всё-всё! Успокойся, закрыли тему. Беги к своему Женьке, а я пока мамку его в чувства приведу. Вылечу её ядом, коим сын отравился. Хотя… Ты только погляди на ту богиню шоссе! Даже из кладбища не вышла, а уже с молодым человеком заигрывает. Эй, ты – прости меня, Господи, – блудница, я тебе что о приличии толковала?!